Per Аspera ad Аstra. Глава 5. Carpe diem

— Что означает этот символ?
Тирол подошел ближе, наклонился к пожелтевшей от времени странице, готовой вот-вот рассыпаться в прах. Поморщился, потер виски.
— Сол, знак Андрасте. Читается как «эс».
Эмиссар кивнул, продолжив водить когтем по строкам.

Прошло уже четыре дня по времяисчислению людей, как верхний впервые ступил в тейг. «Братья» больше не обращали на чужака никакого внимания, равно как и на все то, что напрямую не касалось их жизни. Тирола это, кажется, одновременно радовало и раздражало.
Сам гарлок до сих пор окончательно не был уверен, как отреагирует человек на ту или иную сказанную фразу.
Общаться с верхним оказалось интересно… но крайне изматывающе.
Он узнал о том, как обычно живут верхние, выучил названия городов и стран, где доводилось бывать Тиролу. Сам маг — так называли люди владеющих силой — погружался в воспоминания неохотно, словно по принуждению. Казалось, он до конца не осознавал, зачем порождению тьмы это нужно.
Этот вопрос прозвучал в первый же день.
— Зачем тебе это? — Тирол хмурился, еще не до конца отойдя от крайне изнурительного для них обоих ритуала, после которого песня порождений тьмы уже не должна была заглушать все остальное. — Ты что, хочешь выйти на поверхность?
Эмиссар смотрел не на мага, чуть в сторону.
У него не было ответа.
— Не думаю, что твои сородичи примут меня, — говорить у него с каждым разом получалось все лучше. Чуть оскалил клыки в пародии на улыбку. — Не знаю. Мне интересно. Я чувствую, что так надо. Что так правильно.
Тирол пожал плечами. Усмехнулся.
— У тебя хоть имя есть? Или мне так и звать тебя «гарлок»?
Он тогда не понял, склонил голову набок, прося пояснить. Что-то похожее уже случалось, когда он впервые столкнулся с верхними: бессмысленный набор звуков, который все-таки значит что-то, что он не смог разгадать.
Имя? Зачем?
— Имя характеризует человека, его индивидуальность, — несколько раздраженно пояснил маг. — Людей на свете много, без имени мы бы никогда не поняли, кто к кому обращается. Но по твоему загадочному молчанию я, наверное, могу сделать вывод, что у порождений тьмы ничего такого нет.
Он как всегда бесстрастно проигнорировал издевку.
Это было первым, чему он научился.
— Нет нужды, — спокойно ответил он, внимательно следя за каждым движением верхнего. — Мы всегда слышим и понимаем, кому что нужно сделать. Песня не ошибается. И все «братья» едины. Все одно.
Тирол коротко-пронзительно взглянул на него.
— Но не ты. Ты же сам знаешь, что ты отличаешься от них. Ты другой. Почему?
Он качнул головой.
Если бы…
— Не знаю. Надеюсь найти ответ когда-нибудь. Может, ты поможешь?
Человек вопросительно поднял бровь. И тогда он впервые показал ему гномьи архивы. И попросил научить понимать.
 
Он не ошибся. Тирол был таким же, как он: по крайней мере, там, где дело касалось новых знаний. Чуть позже гарлок узнал от него, что многие из фолиантов содержали древние тайны, что считались полностью утерянными на поверхности. И что большинство магов Круга отдало бы половину жизни только за то, чтобы иметь возможность провести здесь хотя бы один день.
«Мне и так недолго осталось», — добавил верхний тогда, сухо хмыкнув.
Эмиссар видел сам.
Скверна все же уничтожала его тело. Перемалывала, переделывала под себя. Он сам уже несколько раз пытался замедлить процесс, вытянуть отраву на себя. Это действовало, но только на время. Потом песня вновь заглушала все, и приходила боль.
Сколько еще выдержит человек?
У него было мало времени. И он использовал каждую секунду.

Подойти ближе, стараясь не потревожить. Осторожно царапнуть когтем деревянный стеллаж, прося обратить внимание. То, что люди не любят, когда к ним прикасаются, он тоже усвоил очень быстро.
Когда едва не получил разряд молнии в грудь.
— Кто такая Андрасте?
— Виверн тебя задери, ты вообще в курсе, что все нормальные люди уже давно спят?! — возмущение в хриплом со сна голосе звенело чересчур отчетливо. — Или тебе в принципе незнакома эта маленькая, но жизненно важная деталь?!
Он встретился взглядом с раздраженным магом и чуть отвел глаза.
Как, как он мог объяснить это тоскливо-ноющее ощущение, что время уходит, ускользает чересчур быстро, а он не успел и сотой доли того, на что рассчитывал?! Что он не знает, сможет ли в следующий раз вытащить чужой разум до того, как он потеряется в песне…
Мало времени. Много надо понять.
— Пожалуйста, — негромко просит он.
Тирол скрипит зубами, кривится, но неохотно поднимается, нащупывает посох и зажигает слабый огонек под потолком.
Эмиссар уже в который раз замечает, что день ото дня это пламя становится все более тусклым.
Порождениям тьмы не нужен свет. А скверна чувствуется все сильнее.
Мало времени.
— Невеста Создателя, — буркнул Тирол. — Андрасте. Люди верят, что их бог — Создатель, сотворивший мир и всех нас, — отвернулся от них, потому что они погрязли в грехе. Андрасте просила его простить людей, пела о свете и любви Создателя. Многие пошли за ней… Многие верили. Но Андрасте, как и все, кто желает добра, была предана и убита. После этого говорят, что Создатель уже никогда не сможет вернуться к людям, и на земле будут существовать зло и пороки, которые сами люди и сотворили.
Эмиссар, сощурившись, смотрел на неярко мерцающий огонек.
— Это правда? Так и было?
Маг несколько раздраженно передернул плечами.
— Кто теперь разберет, правда, неправда… Так говорят. Создатель на веру проверяет, а не на логику. На доброту души, а не на знания.
На веру?
Незнакомые понятия.
Песня чуть сменила оттенок: кто-то из «братьев» наткнулся на мелкую стайку глубинных охотников. Пища как минимум на несколько дней, если охота будет удачной…
Он встряхнулся, заставляя себе сконцентрироваться на настоящем.
— И ты веришь?
Тирол чуть скривил губы.
— В Создателя… да, наверное. В Андрасте… ну… кому-то же надо молиться, когда жизнь рвет на части. А вот пресвятую Церковь мне, конечно, любить не за что. Она к магам не сильно благосклонна. Вспомнить хотя бы, как меня чуть не усмирили… И нет, сегодня я точно тебе об этом рассказывать не буду! И вообще не знаю, как ты, но я уже точно иду спать. И так никак не получается выспаться…
Посох, мигнув в последний раз, погас, погрузив небольшую комнату во мрак. Гарлок еще несколько минут стоял неподвижно, слушая неровное дыхание и пульсацию крови по венам. Крови вперемешку со скверной.

Кому-то же надо молиться…
Странные верхние.
Для него история звучала дико, звучала как оправдание тому, что сам не можешь стать таким, как хочешь. Легко сказать, что бог отвернулся от своих творений.
Намного сложнее самому стать богом.
— Получается, что ваш Создатель сотворил и порождений тьмы? — негромко спросил он. — Почему же он сделал нас… такими?
Ответь, человек, ответь — ты же веришь в то, что говоришь, веришь, что все это правда, что есть тот, кто выше тебя, кто просто забыл о тебе. Ты веришь в то, что ты виноват — виноват в том, что был хуже, чем надо, в том, что недолюбил, недострадал, как велит твоя религия. Но ты хотя бы можешь мыслить…
Можешь осознавать себя.
Им не дано и этого.
— Да откуда я знаю, виверн тебя раздери! — прорычал маг, плотнее заворачиваясь в шкуры. — Спроси вон Андрасте! И оставь меня наконец в покое!
Эмиссар развернулся, неслышно отступил к двери.
Качнул головой, решая для себя окончательно и бесповоротно.
— Видимо, у нас с тобой были разные Создатели, Тирол.

Через две недели маг впервые пришел к нему сам. Молча сунул под нос руку, на которой кожа почти полностью сменила цвет. Стала такой же сморщенной и черной, как практически у всех его «братьев».
Он оторвался от книги, бесстрастно взглянул на сжавшуюся в кулак ладонь, потом поднял голову, заглянув магу в глаза.
Черные омуты уже подернулись алой пленкой.
— Я не могу обратить трансформацию, — спокойно произнес он. — Ты же понимаешь. Если бы я знал как, я бы помог. Тирол сдавленно выдохнул, отвернулся. Свет он уже давно не зажигал.
— Значит, я все-таки умру.
Эмиссар легко поднялся, бережно прикрыв ветхую книгу, шагнул ближе к человеку, привычно принюхиваясь к кровотоку, вслушиваясь в тягучую трель песни. Качнул головой, отступил назад.
— Ты не умрешь, Тирол. Я уже говорил. Скверна меняет тебя, преображает. Внешние изменения — только симптомы. Они не смертельны… Я не чувствую в тебе болезни. Разве что ты будешь ощущать свое тело несколько иначе, чем ты привык до этого. Но…
— Но, — сухо продолжил маг. — Перестань. Дело не в этом. Я не слепой, я вижу, сколько времени у тебя теперь занимает слияние. Песня звучит все громче. Скоро и ты тоже не сумеешь заглушить ее даже с помощью твоей магии.
Он промолчал. Лгать не было смысла.
Мало времени. Очень мало времени.
— Сколько мне осталось? — тихо спросил человек.
— Несколько недель, — чуть помешкав, ответил эмиссар. — Может, меньше. Мне очень жаль. Но это не смерть, Тирол. Ты просто сольешься с песней. Станешь одним из нас.
Верхний устало и горько усмехается.
— Смерть намного лучше.
Он понимает.
Понимает, что ему самому теперь, осознав себя, потерять это, раствориться в музыке стало бы слишком больно. Слишком невыносимо. Даже если потом он уже никогда бы не смог вспомнить, кем был до этого.
Правда, есть и еще кое-что. Что бьет намного сильнее.
Наклонил голову, оценивая возможную реакцию, он провел кончиком острого когтя по столешнице, оставляя неглубокую царапину.
— Ты ненавидишь нас. Почему?
Тирол неопределенно передернул плечами, отводя взгляд, и рывком поднялся на ноги. Поморщился от кольнувшей боли: менялась не только кожа, но, казалось, даже все кости плавились и перестраивались. Кивнул на выход.
— Вчера ты упоминал какую-то свою идею. Не посвятишь?
Как всегда.
Он промолчал, скользнул вперед, огибая человека, первым раскрыл двери наружу, в тейг, где неярко светили голубые кристаллы.
Порой уход от ответа является лучшим ответом.
Но он так и не мог понять причины.