Век Предательства. Часть 2. Предательство

Аларик чувствовал: что-то шло не так.
Непонятное чувство тревожило его уже который день — неопределенное, смутное, зыбкое ощущение неучтенной опасности. Но этой опасности неоткуда было взяться; она вся была как на ладони, взвешена и просчитана — и наступающий кулак войск Клейна, битых, но все еще до конца не сломленных, и эльфийские охотники, до последней капли крови защищающие свои разгромленные племена, и…
— Генерал!
Маячившая где-то близко мысль мгновенно растворилась в небытие. Аларик раздраженно передернул плечами, натянул поводья, придерживая коня. Вороной жеребец позвавшего его Эскара Хелатона, одного из пятерки боевых офицеров Командующего Круга, тяжело взобрался по каменистой круче, роняя с пасти розоватую пену.
— Недалеко на западе стоит форпост Отуран, — Эскар рывком расстегнул ремни перчатки, смахнул со лба крупные капли пота. — Хоть гарнизона там нет, но, судя по последним сведениям, крепость заброшена; мы вполне можем переждать там пару суток. Демонова жара… Аларик, надо искать укрытие, долго на таком марше мы не протянем.
Генерал обернулся на миг, скользнул взглядом по растянувшемуся за ним отряду. Кони устали, да и люди устали не меньше — в конце концов, им совсем недавно пришлось сделать качественный бросок, отвлекая на себя внимание хасиндов…
— Как далеко от нас Клейн?
— Неделя как минимум, — хрипло отозвался Стельв, второй офицер, направляя лошадь ближе. — Разведчики послали птицу, варвары купились и идут следом за нами. Но неделя — это много, мессер, мы вполне можем
позволить себе переждать ночь в форпосте. Я согласен с Эксаром, отряду нужен отдых.

Эльфийский лес не любил чужаков.
Около века назад Тевинтер впервые прорубился сюда, сталью и кровью сметая все на своем пути. Там, где Империи мешал лес, они сжигали его огнем. И на одном из пепелищ, том, что удалось выгрызть у варваров, была построена крепость, которая должна была служить форпостом для подступавших дивизионов.
В тот раз лес оказался сильнее.
Армии Тевинтера пришлось отступить, причем это отступление слишком напоминало бегство. Крепость пала, но все же ее строили умелые мастера и маги, и чары, впаянные в камень подземных залов, не открыли чужакам дверей. И хасинды сдались, ушли, оставив стены на растерзание лесу.

Аларик не собирался останавливаться в Отуране; согласно изначальному плану его отряд должен был выманить армию варваров за собой, изобразить торопливое отступление до стен форта Теур. Там они собирались держать атаку до подхода основных сил Хива-Теш и Саар-То, которые должны были ударить с тыла и наконец-то завершить разгром Клейна.
Раз и навсегда.
И тогда он уже сможет наконец-то вернуться в Минратоус.
Отуран стоял чуть западнее, и оборонять его было задачей проблематичной. Но офицеры были правы: его людям требовался отдых, а они и так выиграли немало времени. Одни сутки действительно ничего не решат.
Вот только…
…Что же за предчувствие постоянно не дает покоя?

— Идем в Отуран, — произнес Аларик, встряхивая головой. — Стельв, командуйте смену курса. Часа за три должны добраться.

Когда они подходили к крепости, солнце уже садилось.
Разведка вернулась уставшая, но с обнадеживающими новостями: судя по всему, Отуран действительно был заброшен. Воины не нашли ничего, что указывало бы на присутствие кого-то еще — лишь слои пыли и грязи да истлевшие кости первых защитников. Двери на нижние ярусы так же остались нетронутыми: магическая печать держалась крепко.
— Генерал?
— Размещай солдат, Эскар, — пробормотал Аларик, щурясь. Розовые лучи заката скользили по серебристому металлу его брони, окрашивая ее в алый, словно сильверит омыли в чьей-то крови. — Пусть мессер Геторм пока что попробует разобраться с этой печатью.
Воину не положено быть суеверным, иначе до поражения будет рукой подать.
Эскар замешкался на секунду — задержал взгляд, словно солнечный блик, скользнувший по нагруднику генерала, ослепил и его тоже. Потом коротко наклонил голову, дернул поводья, направляя вороного в арьергард отряда.

Магистр Геторм, боевой маг и третий офицер Круга, лично настоял на том, чтобы отправиться с Алариком, хотя тот предлагал ему остаться с дивизионом Саар-То. Впрочем, о своем решении генерал не пожалел; без чар Геторма им было бы намного сложнее оторваться от шаманов Клейна.
А теперь магистру нашлась еще одна работа.
Ворота и массивные двери на первый ярус были выбиты. Аларик соскочил с коня, взял того под уздцы — животное нервничало и пугливо косило глазом. Но оставлять коней снаружи было опасно, слишком непредсказуемым к чужакам казался лес.
С каких пор он стал думать о лесе, как о живом существе?
Шаги его гулко раздавались по залу, эхом отлетая от каменных плит. Все-таки, как бы ни был хорош доспех, надевая его, о скрытности можно было забыть.
Корни деревьев уже проникли сюда, разворотили тяжелые каменные ступени. Аларику даже показалось, что он слышит, как в воздухе звенит живая ненависть деревьев к захватчикам, вернувшимся на их землю. И даже знакомые с детства руны Империи, высеченные на колоннах и аркбутанах, не придавали чувства защищенности.
Генерал нахмурился и направился к двери на второй ярус, около которой опустился на одно колено Геторм, отслеживавший тонкими пальцами стыки узоров.
— Как успехи, мессер? — с ходу спросил Аларик, краем глаза отыскивая, куда пропал Стельв. — Сможете вскрыть печать?
— Полагаю, да, — отозвался магистр. Восхищенно цокнул языком. — Тонкая работа! Ничего удивительного, что хасиндские шаманы не разобрались. Запечатано кровью, и только кровь вскроет обратно. Но хочу предупредить, генерал, в ближайшие пару часов после ритуала я вряд ли буду хорошим помощником.
Аларик мысленно помянул демонов. Сейчас идея переждать здесь ночь уже не казалась ему хорошей, и если бы не потраченное время, он бы даже согласился вывести отряд обратно к Теуру. Слишком уж…
…Слишком давило на виски древнее дыхание смерти.
— Мне приступать? — спокойно осведомился Геторм.
Генерал сжал закованную в сильверит руку в кулак. Отрешенно кивнул.
— Да.
Им надо укрыться на втором ярусе: оставаться в незащищенном зале было еще большим безумием, чем идея прийти в Отуран.

Что-то было не так. Что-то было слишком не так, и Аларика, все время привыкшего доверять своей интуиции, это попросту выводило из себя. Он не мог найти опасность, ядовитую занозу, источавшую хворь, не мог даже предположить, откуда может быть нанесен удар.
Но сильверит беззвучно пел: «Ты в безопасности».
Он пел: «Верь мне, разве я хоть раз подводил тебя?»
И Аларик решил поверить.
Оставив Геторма, он отыскал взглядом Стельва, раздававшего приказы часовым, кивнул сам себе и устало опустился на обломок колонны. Ему срочно требовался сон, обычный человеческий сон — зачарованная Хараш броня придавала сил, но это была иллюзия, потому что, не ощущая потребности в отдыхе, можно было не заметить, как упадешь замертво.
Он не спал уже несколько дней.
…Хараш.
…Говорят, маги могут видеть во сне кого захотят — ты видишь меня, Хараш? Или это вновь очередная байка, над которой ты посмеешься, когда я вернусь?
Аларик закрыл глаза.
Осталось совсем недолго. Неделя до Теура, неделя на подготовку и само сражение — оно продумано до мелочей, и поражение варваров так же неминуемо, как прилив в море. Две недели на то, чтобы утвердиться в прежних форпостах — бездна задери, кажется, Отуран все же придется отстраивать — да еще немного на возвращение в Минратоус.
…Ты встретишь меня, Хараш?

Кто-то встряхнул его за плечо; мужчина дернулся, рефлекторно потянувшись к мечу. Эскар примирительно отступил на шаг, поднял руки.
— Геторм вскрыл печать, генерал. Двери открыты.
Аларик скрипнул зубами, поднялся.
— Сколько времени прошло? Надо отправить разведчиков…
— Уже, — беззлобно усмехнулся Эскар. — Я не стал тебя будить, впрочем, ты пропустил всего пару часов, ничего интересного. Внизу пусто, только воняет, как из гроба. Завести туда коней будет проблематично.
Генерал передернул плечами, взглянув на чернеющий в стене провал и заляпанные свежей кровью плиты перед раскрытыми настежь створками.
— Как Геторм?
— Не очень, — чистосердечно признался офицер. — С жертвой было бы проще, но не своих же резать. Впрочем, по его словам, он придет в себя через несколько часов, а к утру будет как новенький. Прикажешь спускаться?
Идти под землю Аларика не тянуло, но мысль о долгожданном сне окончательно перебила все хорошие и нехорошие предчувствия.
— Да, — сухо бросил он. — Ближе к утру собери Круг, надо будет обсудить маршрут. Не хотелось бы наткнуться на очередное эльфячье племя.
…Что же было не так?

Аларик проснулся от острого ощущения чужого присутствия. Дернулся, рванулся встать, щурясь от пронзительно-голубого света — он точно помнил, что перед тем, как провалиться в сон, запер двери и потушил факел.
И как враг сумел миновать часовых?
Кинжал лег в ладонь, как влитой, тело само приняло защитную стойку — сейчас, без брони, он чувствовал себя непривычно уязвимым, но инстинкт бывалого воина взял свое, азартом и жаром взбудоражил кровь, готовя к битве…
…Человек у противоположной стены обернулся и коротким взмахом руки уменьшил магический огонек.
— Бездна вас раздери, Геторм! — выдохнул Аларик, роняя руку с оружием и чувствуя, как мышцы отпускает сковавшее его в преддверии схватки напряжение. — Война дело нервное; в следующий раз я мог бы успеть перерезать вам глотку.
Магистр пожал плечами. Его лицо все еще было бледным после недавнего ритуала, но на ногах он держался вполне уверенно.
— Что случилось? — Аларик, все еще щурясь, шагнул ближе, недоуменно нахмурился. — Что, разве уже утро?
Геторм отвернулся. С задумчивым любопытством провел ладонью над разобранным на гранитном столе доспехом — сейчас, в неестественно голубом свете сильверит казался чем-то не принадлежащим реальному миру, отголоском таинственной Тени, и уже привычная песня стали доносилась словно откуда-то издалека.
— У вас прекрасный доспех, генерал, — неторопливо произнес маг, не поворачиваясь к Аларику. — Доспех Джаггернаута, так, кажется, вы его называете? Мне все не выпадало случая изучить его как следует.
Аларик устало потер лоб, не скрывая раздражения.
Что здесь вообще происходит?
— Геторм, с вами все в порядке? — на всякий случай спросил мужчина. Голос со сна звучал хрипло и глухо. — Мне понятно ваше любопытство, но, клянусь бездной, сейчас далеко не самое подходящее время и место…
Он действительно слишком хотел спать.
— Такая сила, — завороженно проговорил магистр, словно не слыша его. — Сила так и звенит внутри, живая магия, которую ваша любовница заковала в сталь. Магия поет, магия умоляет, генерал. Разве вы не слышите, как она зовет? Разве вы не чувствуете, как она вздрагивает под касанием вашей руки?
Нахмурившись, Аларик осторожно шагнул ближе, вглядываясь в лицо Геторма. Что-то было определенно неправильно — возможно, чары, наложенные на входную печать, оказались сильнее, чем уверял маг. А потом…
…дышать вдруг стало неожиданно тяжело.
Невозможно тяжело.
Не понимая, что случилось, Аларик опустил глаза и взглянул на разорвавший рубаху и выступивший из его груди кончик лезвия. И на небольшое алое пятно, расползающееся по светлой ткани.
…Это происходит со мной?
Стремительная слабость ударила по ногам, прежде всегда послушные мышцы отказались повиноваться. Аларик тяжело рухнул на колени, с какой-то обидой пытаясь вытолкнуть мешающее дышать лезвие из груди окровавленными, изрезанными пальцами. Вдохнуть не получалось, воздух вылетал с жутким хрипом.
…Я умираю?
 
В комнате отчего-то становилось темнее; Аларик напряг глаза, пытаясь понять, почему Геторм решил убрать магический свет. Пол и потолок поменялись местами, очертания вокруг кружились и плыли, и у него никак не получалось сфокусировать взгляд.
— Геторм, — просипел он. — Гет…
Над ним склонился Эскар.
— Мне жаль, что так получилось, генерал, — спокойно произнес офицер. Несколько виновато развел руками. — Но с приказами Архонта не поспоришь. Видать, слишком уж вы насолили кому-то в Минратоусе, раз они решили избавиться от вас любой ценой. Вы — или ваша любовница.
Аларик смутно слышал голос Стельва, разговаривавшего с Гетормом о том, что объявить солдатам дивизиона.
Значит, все трое.
— Не… любой, — прохрипел он. Дотянулся — рука была словно каменная — бессильно мазнул одеревеневшими пальцами по ременной перевязи на груди Эскара, оставляя кровавые отпечатки. — Твоей… ценой. Верность… Эскар. Вы клялись. Почему… предали…
…Почему?!

Хелатон поджал губы, легко поднялся на ноги. Аларик смутно слышал, как тот отошел к другим офицерам, но слух уже отказывал ему, смертельная темнота подкрадывалась ближе, жадно заглатывая последние крохи света. Последним усилием генерал перевернулся на живот, уже даже не ощущая боли от разорвавшего плоть лезвия. Пальцы бессильно царапнули камень, сжались в конвульсивном рефлексе.
Сильверит лгал, когда пел про безопасность. Сильверит лгал, когда просил верить. Все было ложью.
Все было ложью.
…Где мы ошиблись, Хараш?
…Хараш…

 
Она проснулась, задыхаясь от беззвучного крика и ужаса, сжимая онемевшими пальцами пропитавшиеся потом простыни. Сон, страшный, невозможный сон все еще стучал в висках, и это ей сейчас пронзало грудь предательское лезвие, и это ее друг убивал ее ударом в спину, и это ее воины бесстрастно смотрели на корчащееся в предсмертной агонии тело.
И это с ее губ слетало последним выдохом имя.
…Хараш…
— Нет, — прошептала Хараш, широко раскрытыми глазами всматриваясь в темноту, словно пытаясь увидеть там опровержение. — Нет, пожалуйста, нет…
Но темнота молчала.
А память услужливо возвращала безумные мгновения в шаге-до-смерти и мягко говорила о том, что видения, посланные самой Тенью, всегда сбываются. Что маг ее силы уже настолько прочно связан с Тенью, что может смотреть на мир ее глазами.
— Ты лжешь, — выдохнула женщина.
Вскочила на ноги, вскинула руку в призыве. Пламя полыхнуло в кадильниках — голубой магический огонь, такой же, как в ее сне.
Тень изменчива. Тень может обманывать. Тень может ввергать в иллюзии, и слабые волей и разумом навеки теряют себя, покорившись, потерявшись в ее сетях. Тень есть опровержение и искажение реальности, и призрачная ложь — ее главное оружие.
Но она может и говорить правду.

— Левре! — пронзительно вскрикнула магистресса. — Левре, скорее!
Ее телохранитель стремительным силуэтом возник справа; Хараш даже не услышала, как открылась, пропуская его, потайная дверь. Замер, готовый к атаке — два кинжала уже звенели в его руках, готовые сорваться в смертоносный вихрь.
— Госпожа?..
Хараш махнула рукой, и Левре на выдохе опустил оружие. Его взгляд, чутко-острый и внимательный, мимолетно скользнул по ее обнаженному телу, но в нем не было липкой жажды обладания. Воин всегда воспринимал ее в первую очередь как хозяйку, а лишь потом как женщину.
— Найди Кордака, — отрывисто произнесла Хараш, дотягиваясь до колокольчика, зовущего слуг. — Готовьте лошадей, мы уезжаем немедленно.
Левре чуть склонил голову.
— Куда, моя госпожа?
Лес мгновенно возник перед ее глазами — опасный и таинственный, ненавидящий чужаков и полный скопившейся древней злобы. Лес из сна-видения, в котором отпечатались следы коней тевинтерского отряда, в котором ждала оставленная и все равно не сдавшаяся до конца крепость. Память принесла затерянное имя, обагренное кровью.
— В Отуран.
Телохранитель не продемонстрировал ни удивления, ни несогласия — эти качества у воинов успешно вытравляли с детства. Молча слегка наклонил голову в поклоне, развернулся — лезвия клинков мягко скользнули обратно в ножны — и вышел.
В спальню всочились слуги, покорные и тихие. Хараш хмурилась, позволяя облачать себя в походную одежду; вопрос, терзавший ее с момента пробуждения, жег грудь.
…То, что она видела, уже случилось?
…Или только случится в будущем?
— Писца ко мне, — глухо приказала магистресса. — И управляющего. Пусть приготовят почтовую птицу для юга. Самую быструю.
 
Ей казалось, что время течет слишком медленно.
Слишком медленно двигаются слуги. Слишком медленно где-то во дворе готовит припасы и лошадей Левре. Хараш хотелось метаться, стонать и выть, как раненой волчице, и только нечеловеческий самоконтроль мага удерживал ее на месте.
Низкий тощий парень вбежал в комнату, торопливо склонился, отдавая дань уважения. Волосы его были растрепаны: писца подняли прямо с постели.
— Все прочие вон, — буркнула магистресса; тонкие пальцы торопливо застегивали пряжку ремня с ингредиентами. Дождавшись, как хлопнет, закрываясь, дверь, Хараш обернулась на миг, сощурилась. — Пиши. Срочное сообщение генералу Аларику. «Не доверяй Кругу».
Она запнулась на миг — обычно все приказы Аларику она писала сама и порой позволяла себе добавить в конце…
То, чего никогда нельзя было показывать открыто.
Встряхнула головой.
— Второе сообщение. Магистру Делларну лично в руки…
…Лириумное кольцо с ее руки запечатало оба письма магией и силой, так что теперь только истинный адресат мог бы вскрыть их. Слуги принесли почтовых птиц, и, надевая ножны с кинжалами — боевым и ритуальным, Хараш смотрела, как клочки пергамента привязывали к лапкам, как, легко хлопая крыльями, посланцы вырвались в начинающее светлеть небо.
Птица доставит сообщение быстрее человека. Но… птицу легко убить. И даже направляемая магией, она способна сбиться с курса.
Хараш не могла рисковать.

Спускаясь по лестнице и натягивая кожаные перчатки, чтобы поводья не резали рук, она отрывисто диктовала свои последние приказы едва успевавшему за ее стремительным шагом управляющему. Рабы распахнули перед ней двери — во дворе уже ждали Кордак и Левре, удерживавший под уздцы ее коня.
— Все готово, госпожа, — тихо уведомил ее Левре, передавая поводья. Он был при полном боевом вооружении, равно как и Кордак, под чьим плащом угадывалась рукоять меча, а у седла был приторочен арбалет.
Хараш кивнула, взлетела в седло. Махнула рукой управляющему.
— Вы все поняли? Ошибок я не приму…
Осеклась, развернулась на отчаянный выкрик:
— Мама?!
В другое время она отчитала бы сына за нарушение этикета на глазах у рабов, но сейчас слова застыли у нее на губах. В глазах выбежавшего к ним Танора плескались боль и страх, и Хараш слишком отчетливо ощутила его эхо в своей собственной груди. В своем собственном взгляде, под непроницаемым зеркалом стали.
Танор не обладал даром, достаточным для того, чтобы подняться до магистра. Но Тень причудлива и неразборчива в выборе милостей.
Или, напротив, слишком разборчива.
— Мне снился сон, мама! — Танор отчаянно ухватился за стремя Кордака, и даже бывалый телохранитель не одернул коня, лишь вопросительно взглянул на побледневшую Хараш. — Все было как взаправду… Отец… Мне было трудно дышать…
— Все будет хорошо, — магистресса слышала свой голос словно со стороны; отчаяние тугим обручем сдавливало ребра: двойное видение — это намного больше, чем просто кошмар. — Все в порядке, Танор, возвращайся к себе.
Ребенок лишь сильнее уцепился за стремя.
— Ты уедешь, и сон сбудется, я знаю… Не оставляй меня здесь, мама, пожалуйста… Монна… Мама… Пожалуйста…
Занималась заря. Кони нетерпеливо били копытами.
— Госпожа? — одними губами спросил Кордак.
— Устрой его к себе, — выдохнула Хараш. — Отвечаешь за него, слышишь?!
Сощурившись, она смотрела, как воин, наклонившись, легко, словно тот ничего не весил, втянул всхлипывающего мальчика к себе в седло и устроил его на луке перед собой, укрыв собственным плащом. Встретилась взглядом с невозмутимым Кордаком, благодарно кивнула в ответ и дала шпоры.

Оставшиеся во дворе слуги молча смотрели, как три всадника стремительно уносятся прочь и как гулкое цоканье копыт по мощеной мостовой постепенно растворяется в сонном дыхании еще не проснувшегося Минратоуса.


— Мы поедем через Виммарк, госпожа? — негромко поинтересовался Левре.
Кони мчались по дороге с такой скоростью, что, казалось, даже не касались ее копытами. И лишь облако пыли, следующее за ними по пятам, говорило о том, что здесь совсем недавно пронеслись всадники.
Солнце стояло в зените.
Они скакали молча, постоянно погоняя лошадей. Здесь им нечего было опасаться; совсем рядом стоял неколебимый Вейсхаупт, и Серые надежно следили за своей территорией. Да и потом главный торговый тракт охранялся едва ли не так же тщательно, как и столица, поэтому телохранители могли позволить себе ненадолго расслабиться.
Мысли Хараш все время занимало лишь одно.
— Да, — отрешенно отозвалась магистресса. — Срежем путь через Недремлющее море, там должна быть переправа. Чем скорее мы достигнем хасиндских земель, тем лучше.
Вороной Левре, летевший на полкорпуса впереди ее гнедой кобылы, чуть замедлил галоп, позволяя всадникам поравняться.
— До Виммарка не меньше двух недель пути, госпожа, — ровно заметил воин. — Придется сменить лошадей… или чаще давать отдых нашим. К тому же было бы лучше, если бы мы останавливались на ночь в деревнях: не сочтите за дерзость, но юный мессер не привык к таким путешествиям, он очень устанет.
Хараш наклонила голову, сжимая поводья. Взять с собой Танора было глупой и ничем не оправданной идеей — надо было велеть ему остаться, заставить силой, если потребуется…
Но даже в беспощадной магистрессе порой просыпалась мать.
И мать не могла оставить сына.
— Мы доберемся до Виммарка за неделю, — глухо сообщила Хараш. — Не щадите коней. Будем спать в седлах, если придется. Время слишком дорого.
Телохранитель сощурился.
— Таким темпом кони падут к закату, монна.
— Я позабочусь об этом, — сквозь зубы пробормотала магистресса. Прикрыла глаза, легко пробежалась пальцами по вышитым на подкладке плаща рунам. — Не беспокойся, Левре. Просто делай свою работу.
Воин молча кивнул и вновь устремил цепкий взгляд на дорогу, привычно взяв на себя обязанности ведущего.
У Хараш на самом деле были прекрасные защитники.
 
Она позволила себе прикрыть глаза, отдаваясь дыханию Тени. В который раз, в который безумный раз предположить, что увиденное ею не было иллюзией. И спросить себя, мог ли Архонт переиграть ее?
Мог ли Архонт предвидеть, что она отправит Аларика подальше от глаз Сената? Туда, где в землях хасиндов горят война и кровь, где нет места придворным интригам?
Где так просто, так неимоверно просто списать любой предательский удар в спину на случайную стрелу врага или магические чары шаманов.
…Бездна и боги.
Хараш с отчаянно-беззвучным стоном понимания покачнулась в седле, побелевшими пальцами стискивая поводья.
Конечно же, Архонт это предвидел.
Конечно же, она отреагировала именно так, как он ожидал.
Конечно же, он не мог не воспользоваться подобной возможностью разобраться с непокорным генералом и остаться вне подозрений.
…При всем своем могуществе, против Архонта магистресса Хараш оставалась такой же наивной девчонкой, впервые допущенной ко двору.
Остался ли ей верен Делларн, или и к его сердцу Сенат нашел ключи?

— Госпожа? — негромкий голос Кордака выдернул женщину из тяжелых мыслей, заставил встряхнуться, фокусируясь на настоящем. — Мы совсем рядом с торговым поселком. Стоит остановиться и дать отдых коням…
Хараш отрывисто качнула головой.
— Едем дальше.
Она услышала, как заворочался уснувший было Танор, но телохранитель уже замолчал, и кони не сбавили хода. Деревня осталась позади.

…Почему они предали тебя, Аларик? Командующий Круг — пятеро самых доверенных, самых верных, самых отважных, готовых защищать своего генерала до последней капли крови — как они могли предать тебя?
Что такого мог пообещать им Архонт, что оказалось дороже чести?
Тень насмешливо мазнула лицо инеем.
…Архонт?
Хараш вздрогнула, поддаваясь далекому зову, позволила увлечь себя к ответу, вернуться к истокам, к первоначалу — к тому, как она провожала Аларика в путь, к тому, как слуги вносили в его покои доспех — ее самый главный подарок. К тому ритуалу, который она провела, чтобы выкупить неуязвимость…
Тень рассыпалась искрами Тота, смеялась маревом Андорала.
И словно со стороны смотря на себя саму, там, у алтаря в Минратоусе, слушая, словно впервые, пение сильверита, Хараш поняла истину.
Она заковала демонов лириумом и волей, она оградила носителя доспеха от их влияния, но их силы остались с ними, и магия Тени сочилась из стали брони, как вода утекает из сита. А магия Тени — это всегда иллюзия, она всегда стремится обладать.
…Что нашептывала тебе Гордыня, Эскар Хелатон, первый из пятерки Круга?
…Что обещал тебе Гнев, верный Стельв, повернувший клинок против своего командира?
…Чем завлекало тебя Желание, мудрейший Геторм, и как же ты не распознал его сладко-приторную песню?..
Доспех Джаггернаута стал ловушкой для своего носителя: оградив его от влияния демонов, он направлял их силу-зов на тех, кто был рядом.
Это была губительная, жестокая западня. Западня, которую Хараш создала сама.
Лично.
Момент осознания нес едва ли не большую боль, чем пронзивший плоть клинок друга.
Слова и обещания Архонта ничего не значили для тех, кто обвенчался с верностью; и весь Круг почел бы честью умереть, но не выдать своего генерала. Но Тень умеет находить брешь даже в самой прочной защите. Тень находит самое уязвимое место, просачивается в него ядом, и ты уже потом не мыслишь себя без этого яда.
И ты считаешь, что ты решил это сам.
Как же больно…

Первым пал конь Левре — споткнувшись о выступавший камень, он рухнул на колени и тяжело завалился на бок, едва не придавив всадника. Летевшая следом кобыла Хараш встала на месте, дрожа всем крупом, и уже никакие понукания не могли заставить ее сделать хотя бы шаг. Кордак остановил своего вороного сам, но и узда того уже окрасилась розовой пеной.
Левре пружинисто вскочил на ноги, первым делом проверяя оружие. Чуть поморщился от кольнувшей в лодыжке боли, ткнул издохшую лошадь носком сапога и вопросительно взглянул на магистрессу.
Хараш закусила губу, соскочила с седла, пошатнулась от неожиданности. Мышцы ныли от долгой скачки, хотелось лечь в купальню и расслабиться, довериться мягким рукам слуг, втирающим в кожу нежное масло…
— Добейте этих тоже, — отрывисто приказала женщина, кивнув на изнемогающих от усталости коней. — Тела сюда, в одну кучу. И отойдите подальше.
Беззвучно охнул за спиной проснувшийся Танор, торопливо зажав себе рот ладошкой. Хараш хотела было велеть ему не смотреть, но потом лишь передернула плечами. В конце концов, он так просился присутствовать на ритуале.
С легким шелестом покинул ножны клинок Кордака, сверкнули в заходящем солнце кинжалы Левре — ее телохранители не были магами, но неплохо представляли себе, что случится, если магия решит взбунтоваться.
Сама Хараш не волновалась.
Ее воля была закалена в огне и стали, выточена изо льда, а теперь, когда в сознании звенела болью лишь одна цель, никто из демонов, никто из людей не смог бы остановить ее, как ветер не может остановить сорвавшуюся с тетивы стрелу.
Кровь стекала из перерезанного горла коней, жадно впитывалась сухой землей.
Более чем достаточно.
Кинжал очертил круг на песке, вскрывая Завесу; Тень торжествующе рванулась в мир, клацнула клыками рядом с правым виском. Но Хараш лишь упрямо сжала зубы, сворачивая чары в острие клинка.
И указывая ему на жертву.
Обычно демоны не вселялись в животных по собственному желанию; жизненная сила тех была слишком ничтожна, чтобы насытить созданий Тени. Но сейчас магистрессе не было дела до чьих-то желаний и жажды.
Пепельно-серые оболочки Гнева вцепились в лоснящиеся от пота крупы.
И растворились.
Молча сощурившись, Хараш смотрела, как мертвые лошади поднимаются с земли, неуверенно переступают копытами. От них веяло смертью и страхом, и Гневом — но ее воля обуздала этот гнев, направила его вовне, выплеснула в скорость и неистовство бега. Такова была плата за кровь.
— Вы уверены, госпожа? — тихо спросил Кордак.
Женщина кивнула.
Кобыла смотрела на нее пустыми глазами, из перерезанного горла продолжала вытекать кровь. Преодолев брезгливость, Хараш шагнула ближе, вцепилась руками в холку, тяжело забралась в седло. Подобрала уже почти не нужные поводья.
— Не теряйте времени.
Услышала только, как Левре, взлетая на своего коня, хмыкнул:
— Жаль, что запах отбить не получится…
Сзади едва различимо фыркнул Кордак и выразительно поморщился шестилетний Танор, широко раскрытыми глазами неотрывно следивший за ритуалом. Сын генерала и магистрессы Тевинтерской Империи был достоин своих родителей.
Хараш ощутила, как под ее коленями пульсируют тягучие токи Тени. И отдала приказ.
Гнев воплотился в скорость.