Подруги. Глава 16. Выбирая из двух зол

Хоук.

Окутанные полупрозрачным облаком исцеляющей силы руки скользят над пузырями и язвами ожогов, и краснота постепенно выцветает, кожа расправляется подобно разглаженной ткани; ещё несколько минут — и спина моего пациента принимает здоровый вид. Я опускаю уставшие руки, они ещё зудят от проходившей по ним секунду назад силы и ощущаются как не вполне свои. Назойливый звон в ушах — то ли комары вьются вокруг, то ли это признак подступающего обморока, если я опять зачерпнула из жизненных сил.

— Всё, ты здоров, — услышав мой усталый голос, пират заворачивает руку себе за спину и осторожно тыкает пальцем в лопатку. Не почувствовав боли, ошеломлённо-недоверчиво вытягивает шею в попытке рассмотреть свою спину, на которой ещё полчаса назад чернели лохмотья обугленной кожи и вздувались волдыри от ожогов. А сейчас обновлённая кожа гладка и чиста.
— Да будет Создатель благосклонен к вам, монна Бьянка! — восклицает обрадованный мужчина, глядя на меня благоговейно, словно истово верующий на воскресшую Андрасте. Магия для него чудо, для меня — работа.

Ещё двое ждут исцеления, смотрят на меня вопросительно: кого я начну лечить следующим? Но я поворачиваюсь к целителю, сосредоточенно трудящемуся в паре футов от меня.

— Андерс, кажется, у меня сила на исходе. У тебя зелье есть?
— Половина флакона, — отвечает он, продолжая водить руками над обожжённым плечом пациента. — Но я его тебе не дам. Иди уже, Хоук. Этих двоих я сам вылечу.
— Хорошо. Схожу к морю освежиться, — я так устала, что даже не стала притворно спорить с ним, с фальшивой настойчивостью предлагая свою помощь. Сказал, что справится сам — значит, справится. Тех, кто был близок к смерти, мы вылечили в первую очередь, остались лишь те, кто и сам бы выздоровел, пусть и через две-три недели.

Хочется пить, и я иду к нашей стоянке. Сидящий на песке у костра пират, негромко мурлыча под нос какую-то песенку, обмазывает глиной большую рыбину, а в золе уже запекаются коренья. Скудный получается ужин, его едва ли хватит на восемнадцать человек, если, конечно, отправившиеся на охоту Варрик, Фенрис и Донал не подстрелят дичи покрупнее. Присев на бревно, беру бурдюк с водой. Тёплая, с глинистым привкусом, но альтернативой лишь горлодёр в пиратских фляжках, после которого жажда начинает мучить с удвоенной силой. Вдоволь напившись, наливаю немного на ладонь и омываю потное лицо и шею. Капли щекотно стекают по груди, впитываются в ткань платья, расплываясь на нём серыми пятнами. Налетевший с моря бриз лизнул влажную кожу прохладным языком, растрепал мои и без того взъерошенные волосы и затих, запутавшись в кронах деревьев.

Босые ноги вязнут в песке, горячем, но больше не обжигающем — солнце уже склоняется к горизонту, окрашивая редкие облака в золотистый цвет. Море вздыхает, насылая на берег шелестящие волны, постепенно смывающие следы того, что случилось здесь пятью часами ранее. И хотя песок пляжа истоптан и грязен, я сразу же узнаю место. Именно здесь я стояла тогда…



…Фенрис и Андерс почти достигли берега, когда небо заплакало тяжёлыми огненными слезами, тотчас же подпалившими плывущую к кораблю лодку, а мгновением позже — вторую. Я тут же бросилась за ближайший валун, скорчилась за ним и накинула на себя «щит», опасаясь новой волны заклинаний. Но на суше всё было спокойно. В отличие от моря: я слышала протяжное шипение воды, треск пламени и пронзительные вопли заживо сгорающих людей. Осторожно высунувшись из-за камня, я среди дыма и чада разглядела, как живые факелы прыгают за борт… Где Фенрис? Андерс? И Варрик? С Изабеллой вроде бы всё в порядке — её лодка не попала под «огненную бурю» и теперь плывёт сюда. Но вот остальные… Презрев опасность, я кинулась к морю. Напустить на них «вьюгу»?.. И заморозить людей насмерть. В воде у них хотя бы есть шанс спастись от огня, но если вода покроется льдом… Вздохнув, я скинула «щит» и прицельно выпустила несколько ледяных зарядов по горящим лодкам, потушив хотя бы их, но для спасения людей ничего сделать не смогла. Заклинание «бури» иссякло, дым понемногу начал развеиваться, и я разглядела, как Андерс и Фенрис помогают выйти на берег тем несчастным, кому хватило сил доплыть до суши. Увидев, как какой-то пират чуть ли не на руках выносит Варрика, я бросилась к ним и поддержала готового упасть гнома, наскоро осмотрев его. Вот ведь везунчик — даже бровей не опалил! А раз у него хватает сил поминать нажью мать, значит, он более-менее в порядке. Пират и Варрик пошли дальше, вглубь пляжа, а я огляделась в поисках Андерса или Фенриса. Взгляд мой зацепился за всё ещё сидящую в лодке Изабеллу, и я подошла к ней — вдруг она тоже ранена и не может сама выбраться? Пиратка сидела неподвижно, вцепившись в борт и уставившись куда-то вдаль. Я проследила её взгляд. Далеко в море, у оконечности правого мыса полыхал ещё один костёр, а в сторону Киркволла поспешно плыл какой-то корабль. Приглядевшись, я по парусам опознала «Дракона»… Значит, горит «Сирена». Услышав мой вздох, Белла обернулась.

— Хоук! — её хриплый голос звучал требовательно, но карие глаза смотрели умоляюще.
— Нет, Белла, так далеко я «вьюгой» не достану.

Тяжело вздохнув, она повернулась к морю и, замерев, смотрела на догорающий корабль. Я стояла рядом с ней, не пытаясь даже утешить. Не касаясь. Молча. Просто рядом. Вместе с ней переживая утрату дома. Только перед моими глазами стоял горящий Лотеринг. Даже «негорючка» не спасла «Сирену». Он оказался силён — неведомый маг, уплывший на «Драконе». Проводив взглядом скрывшийся за мысом корабль, Изабелла прошипела какое-то ругательство — должно быть, по-ривейнски, потому что я не поняла ни слова. Выбравшись из лодки, она деревянной походкой направилась в сторону моего костра, вокруг которого спасшиеся пираты устроили лагерь. Я шла позади неё, озираясь по сторонам и постепенно отставая от пиратки. Где же Фенрис? Или хотя бы Андерс и Варрик? Наконец среди пёстрого хаоса я заметила знакомую фигуру в чёрном и пошла туда. Выжившие пираты шарахались от меня, как от одержимой, смотрели испуганно-брезгливо, а кое-кто даже за оружие схватился. Что такое? Они что, подумали, что это я их сжечь пыталась? Ситуацию прояснил внезапно возникший передо мной Андерс.

— Она живой человек, не демон, не труп ходячий! — бросил он пиратам, сграбастывая меня в мокрые, пахнущие гарью объятья. И платье моё, и лишь недавно окончательно высохшая меховая куртка тотчас же намокли снова, и я уперлась ладонями в его плечи в попытке оттолкнуть. А он взял и закрутил меня вокруг себя, как селянку на деревенском празднике. Почувствовав, как мои ноги оторвались от земли, я взвизгнула и крепче вцепилась в его плечи. Через несколько кругов он остановился и поставил меня на землю. И опять обнял.
— Андерс! Отпусти меня! — процедила я сквозь зубы, извиваясь в его объятьях. Маг отстранился, но рук не разжал.
— Хоук, это чудо, что ты жива! — произнёс он, широко улыбаясь. — Когда я увидел тебя на берегу, подумал, что у меня видения начались. Но остальные тебя тоже увидели, а значит, это была ты, живая и настоящая. Но потом ты опять вдруг куда-то исчезла, и я почти уверился в том, что грезил наяву. Но ты живая…
— Вот именно, живая! И потому мне больно, когда мои рёбра пытаются сломать, — объяснила я уже более спокойным тоном. Приятно, когда тебе так рады. Но ещё приятней было бы, если б на месте Андерса оказался Фенрис.
— Прости, — маг неохотно разжал руки и отступил на пару шагов. Сняв подмокшую куртку, я вернула её целителю. Смятенно комкая её в руках, он отошёл к лежащему на песке Варрику. Неужели гному стало хуже? Я подошла и присела рядом с ним. И кожа, и одежда его были целы, значит, успел выпрыгнуть за борт до того, как в их лодку попал огненный заряд. Но ведь он, как и я, не умеет плавать, значит, скорее всего, просто наглотался горько-солёной морской воды, и его сейчас мутит: кожа бледная, рот страдальчески изогнут, а рукой за живот держится. Но Варрик не был бы Варриком, если бы даже в таком состоянии не пытался шутить:
— Я тоже хочу обнять прекрасную монну Бьянку, чудом спасшуюся от смерти! И ещё я хочу знать все подробности этого чуда! — и Варрик многозначительно посмотрел на меня. Воистину он неисправим! Андерс приступил к лечению, и лицо гнома буквально на глазах начало розоветь.
— Будут вам подробности, — улыбнувшись, пообещала я. — Вечером у костра.
— Нет уж, монна Бьянка! — недалеко от нас с земли поднялся какой-то пират. Ну, конечно же, мой ярый «поклонник» О’Брайен! Без красной рубахи, но с окровавленной повязкой на голове и большим пятном ожога на боку и животе. Пошатнувшись, он оперся рукой на плечо сидящего рядом пирата и продолжил: — Вы должны объясниться сейчас же! Мало ли, что маг сказал — сами докажите, что вы не ходячий труп с демоном внутри!

Словно камень бросил в пруд — по толпе пошла волна возгласов: «Труп!», «Демон!», «Живая!», «Пусть доказывает!» Солнечные блики запрыгали на лезвиях направленных на меня кинжалов и топориков.

Поднявшись на ноги, я оглядела враждебно настроенных пиратов. Они боялись. Они до коленной дрожи боялись того, что я могу сейчас превратиться в чудовище и накинуться на них. Но их было много, и потому они надеялись меня одолеть. Отбросить их магией и наслать на них вьюгу, чтобы охладить слишком горячие головы? Но, боюсь, лишь стоит мне шевельнуть пальцем, как их ножи полетят в меня. Даже «щит» не успею поставить… Но тут справа от меня встал Андерс, слева Фенрис, и Варрик сел на песке, пытаясь слабыми ещё пальцами удержать Бьянку. И Белла откуда-то вынырнула, встала, картинно уперев руки в бока, будто скандальная торговка на рынке, и принялась урезонивать своего зарвавшегося квартмейстера:
— Задница Андрасте! Донал, тебе что, заняться больше нечем? Так пошли, я тебе найду работу! У нас тут люди, между прочим, умирают, а ты целителя отвлекаешь.
— Так пускай идёт и лечит!
— Я не уйду, пока не удостоверюсь в том, что ей ничего не грозит!
— Донал! Я…
— Пусть она…
— Довольно! — рявкнула я. — Хотите доказательств — получайте! Изабелла, мне нужен твой кинжал!
Помедлив, Белла протянула мне «Сердцееда». Я взяла его за рукоять правой рукой и провела лезвием по раскрытой ладони левой. Секундная острая боль, потом руке стало горячо, а порез набух кровью. Я вернула кинжал его хозяйке и, повернув ладонь боком, подняла руку вверх. Алые капли щекотно стекали по руке, падали и тут же впитывались в песок.
— Сами знаете, у мертвецов из порезов не идёт кровь, — крикнула я, опуская окровавленную руку. Ответом мне была задумчиво-напряжённая тишина, и я попробовала воззвать к их рассудку: — Если бы я была демоном, то напала бы на всех вас раньше, когда вы из моря выходили поодиночке!

Этот довод окончательно убедил их, и толпа забурчала: «Верно!», «Точно!», «Она права!», «Не демон?», ножи и топорики исчезли из виду, и люди мало-помалу начали расходиться. Четверых Изабелла сразу же отправила на поиски родника и, пока Андерс исцелял мою ладонь, стояла рядом, в нетерпении притоптывая ногой. Но вот порез затянулся, даже шрама не оставив, и Белла тотчас же потащила Андерса лечить тех, кто даже ходить уже не мог от боли, причиняемой ожогами. На прощание она приказала Фенрису дождаться, когда я исцелю раны Донала, и вместе с ним и Варриком идти на охоту.

— А вы умеете убеждать, монна Бьянка, — обернувшись на голос, я встретилась взглядом с пристально глядящим на меня квартмейстером. — Прошу вас простить меня, я был неправ.
— Вы прощены, господин О’Брайен, — сухо ответила я, опускаясь на песок рядом с ним. — А теперь позвольте мне исцелить ваш бок и посмотреть, что у вас с головой… — и я приступила к лечению.

Перед тем, как идти на охоту, Фенрис отозвал меня в сторонку и сказал негромко:
— Хоук, будь осторожна — он тебя боится. Я наблюдал за ним; пока ты его лечила, он был напряжён так, словно ждал, что ты попытаешься его убить, и готовился отразить удар. Он даже руку держал всё время рядом с кинжалом.
— Спасибо, учту. Фенрис, а как ты сам, не ранен?
— Нет, я здоров, — помолчав некоторое время, он добавил, глядя мне в глаза: — Знаешь, Хоук, я никогда не думал, что скажу эти слова магу, но я рад тому, что ты жива, — и, отвернувшись, он быстрым шагом направился к ожидавшим его Варрику и Доналу. А я смотрела ему вслед и гадала, было ли это ещё одним признанием того, что я ему небезразлична, или просто вежливостью.



Раздавшиеся сзади радостные возгласы вырвали меня из воспоминаний. Я обернулась — у костра толпились пираты, среди их пёстрых косынок виднелась серебристая шевелюра Фенриса. Рыжая рубаха гнома тоже то и дело мелькала среди обнажённых мужских торсов. Вернулись охотнички… На костре уже что-то жарилось: налетевший с берега ветерок принёс остро-сладковатый запах жареного мяса, от которого у меня во рту стало кисло, горло перехватило, а желудок скрутило в узел.

…Сражаясь, я не люблю пользоваться огненными заклинаниями именно по этой причине: поджаренная человечина по запаху неотличима от зажаренного оленя или кабана, и какое-то время после этого я не могу есть приготовленное на огне мясо. Сегодня я вдоволь надышалась сладковатой вонью горелой человеческой плоти. Море то и дело выносило на берег полуобгоревшие трупы тех, кто не смог доплыть до берега, и пираты по приказу Изабеллы относили их подальше от воды: вечером мы устроим погребальный костёр, раз уж похоронить тела по морскому обычаю — в море, с привязанным к ногам камнем — нет ни сил, ни времени.

Не желая вдыхать вонь готовящегося ужина, я, подобрав подол платья, пошла вдоль берега по мелководью. Тёплая вода приятно ласкала натруженные ноги. Голоса отдалились и затихли, я наслаждалась тишиной и одиночеством, пока их не нарушил прозвучавший откуда-то сверху голос Изабеллы:
— Эй, Хоук! Давай ко мне!

Вздрогнув, я подняла голову вверх: Белла сидела, свесив босые ноги, на самой вершине невысокой скалы, основанием уходящей в море, и призывно махала мне рукой. «А почему бы и нет?» — подумала я и полезла к пиратке. Села рядом, ожидая, пока она отдаст должное содержимому своей фляжки. Нагревшийся за день камень был тёплым, прибой у его основания вскипал белой пеной, забрасывая наши ноги водяными брызгами.

— Хоук, надо решить, кто плывёт, а кто идёт в Киркволл своим ходом, — заявила Белла, оторвавшись от выпивки. — Восемнадцать человек в лодку не влезут. Даже если бы Фенрис выполнил задуманное и ушёл, всё равно — семнадцати оставшимся там не поместиться. Но Фенрис, похоже, передумал, а иначе давно бы уже ухватил свои пожитки и скрылся в лесу. Хотя хорошо, что он остался: я опасаюсь, как бы Донал бунт не устроил, ведь я ему обещала «Дракона» за то, что он меня поддержит. А «Дракон» тю-тю. А половина выживших — из его абордажной команды. Так что, сама понимаешь, — и Белла опять приникла к фляжке.
— А чего тут решать? Я каким угодно способом должна попасть в Киркволл к послезавтрашнему вечеру. Мередит лучше не злить. Тебя и остальных наших я тоже не хотела бы оставлять, а среди твоей команды можно бросить жребий. А если заартачатся, то напомни им, что без тебя, меня и спасённого эльфа они от Защитницы и гнутого медяка не получат. И посмотрим тогда, много ли твой квартмейстер набунтует в полном одиночестве!
— Сукин сын! — неожиданно прошипела Белла, с ненавистью глядя в сторону костра. — Я ведь приказывала ему хорошенько осмотреть «Дракона», подозревала же, что у Одноглазого может быть потайное укрытие! А он отложил это на потом! Вот ему и «потом», дери его демоны! Было там укрытие! А может, и не одно! Должно быть, там не только Одноглазый спрятался, но и этот ваш магистр-извращенец! Огонь — наверняка его пакостных ручонок дело!
— Похоже на то. Если только кто-нибудь из твоей команды не является магом.
— Нет среди моих пиратов магов, — ворчливо отозвалась Белла. — Маги получают большую долю при дележе добычи, и потому никто из них, — она кивнула в сторону костра, — не станет скрывать свои способности. Скорее уж наоборот — соврут, что умеют колдовать, чтоб урвать побольше.
— Ну вот, теперь и у тебя, и у меня появились к Данариусу и Одноглазому личные счёты: на «Сирене» была половина запасов моих лириумных зелий стоимостью чуть ли не в твой сгоревший корабль.
— Хочешь сказать, ты мне поможешь шлёпнуть Одноглазого и забрать «Дракона»?
— Ну надо же мне на что-то покупать зелья? Их мало того, что трудно достать, так и цену такую заламывают…
— По рукам! — усмехнулась Белла, даже не скрывая довольной улыбки. — Пойдём ужинать? Там вроде бы всё готово.
Я взглянула в сторону лагеря. Костра не было видно из-за толпящихся вокруг него людей. Должно быть, уже едят. Я представила, как они ножами срезают верхний поджаристый пласт мяса с оленьей туши, выпуская в воздух сладковатый запах, и меня замутило.
— Нет, пока не хочу. Лучше я подойду попозже и ограничусь рыбой и кореньями.

Впрочем, не все были у костра: недалеко от нас собирал на берегу выброшенный морем топляк один из пиратов — длинный тощий парень в серых штанах и с неожиданно яркой синей повязкой на голове. Делал он это неторопливо, с ленцой. Но никто не подгонял его — остальные были заняты едой, да и у костра уже высилась куча топлива, так что никто не обращал внимания на то, что он не столько собирает дрова, сколько просто прогуливается по берегу, любуясь закатом и время от времени бросая в воду камни.

— Хоук, а как ты на самом деле добралась до берега? — обернувшись, я наткнулась на пристальный взгляд Беллы. — И я, и Варрик, и эльф с Блондинчиком знаем, что ты не умеешь плавать, так что придумай что-нибудь правдоподобное, а ещё лучше — просто скажи правду.

Ну, Белла! Любопытство тебя погубит. Может, даже прямо сейчас: неизвестно, чем обернётся наш разговор… Правду тебе сказать? Ладно, подставляй уши, будет тебе правда.

— Меня рыбка подвезла, — сказала я, с удовлетворением наблюдая за тем, как лицо пиратки приобретает серьёзное выражение вместо обычного лукаво-дурашливого. — Очень страшная и очень болтливая.
— Надеюсь, ты её убила? — взволнованно воскликнула Белла, до боли стискивая мою руку.
— Не успела. Она ещё и очень шустрой оказалась.
Белла застонала, подтягивая к себе ноги и утыкаясь лбом в согнутые колени.
— Хоук! Ну чего тебе стоило сделать это, а?! Теперь она сменит место обитания — у неё полно гротов по обеим берегам моря, и её будет уже не так просто найти!

Я перевела дух, расслабляя напряжённые для «ментального удара» пальцы. Хорошо, что Белла сама хочет избавиться от чар: не представляю, как бы я делала это против её воли. Разве что связав и заткнув рот кляпом.

— А зачем нам её искать? Кроме её убийства, есть ещё один способ: магия этой твари сродни магии крови, и Мерриль может что-нибудь знать о том, как освободить тебя от чар сирены. Но зачем ты…
— Сила. И новые возможности, — перебила меня Белла, поднимая голову от колен. — Поначалу мне казалось, что с нею я смогу добиться большего. Стать кем-то значимым. Королевой пиратов Армады! Но потом оказалось, что за это придётся платить своей несвободой и чужими жизнями. И выяснилось, что ей нечего предложить мне, кроме того, что мне и так доступно. Как будто я и раньше не могла получить любого мужчину по своему выбору! Да даже… — запнувшись на полуслове, Белла моргнула, помолчала некоторое время и продолжила: — Даже то, что мне раньше отказывали, было благом — это был вызов мне, я его принимала и выигрывала рано или поздно. А с ней… С ней стало уже не так; какой интерес флиртовать с мужчиной, если знаешь, что можешь получить и его, и вообще кого угодно и когда угодно, и он будет смотреть на тебя, как на воскресшую Андрасте, но шептать при этом чужое имя…

«Кого угодно» — эти слова больно резанули мой слух. Кого она зачаровала? Неужели…

— Кого ты ей скормила, Белла? — моя тревога возросла, когда пиратка отвела взгляд.
— Кастильона, — вздохнула она. — Я лишь хотела, чтобы он отстал от меня. Слишком уж он возмущался тем, что я корабль у него увела. Я хотела, чтобы она его всего лишь отвлекла, но она залюбила его до смерти. Я не хотела для него такого, Хоук. Я не знала, какова она на самом деле, понимаешь? Я ведь выросла в портовом городе и с детства слышала байки о сирене — прекрасной деве с чарующим голосом, я так мечтала её увидеть! Я даже корабль свой так назвала. А она… Тварь лупоглазая, — Белла сплюнула. — Говорит, что их род хочет когда-нибудь выйти на берег, что они с каждым поколением всё больше и больше на людей походят. На демонов они походят! Нет в них человеческого! И я не знаю теперь, как мне от этого избавиться. Придётся, видимо, брать в любовники одних магов. С Блондинчика, что ли, начать? — усмехнулась она. — Глядишь, наши демоны убьют друг дружку, и мы станем свободными людьми.
— Скорее уж вы с Андерсом друг дружку раньше убьёте. Лучше всего будет у Мерриль спросить про освобождение от чар подчинения. А ещё у неё есть…
— Монна Бьянка, монна капитан, прошу к костру! — у подножия скалы стоял Варрик. Даже руку мне подал, помогая спуститься. Белла спрыгнула сама.



Запечённые коренья оказались мучнистыми на вкус. Не хлеб, конечно, но с сыром и вином, нашедшимися у Фенриса, в самый раз. Я прихлёбывала вино маленькими глотками, растягивая удовольствие: завтра придётся пить только родниковую воду. Странно, но людей у костра как-то вдруг поуменьшилось. Да и «поклонник» мой давненько уже взгляд мне не мозолил. И Белла какая-то мрачная сидит.

— Варрик, — толкнула я в бок всезнающего гнома, пересчитав предварительно тех, кто ужинал, — а где ещё семеро?
— Похоже, четверо водоносов решили начать новую жизнь подальше от старых приятелей. Сбежали, в общем. Белла за водой двоих других отправила, в компании с Доналом. Да вон они, уже возвращаются.

Послышались приветственные возгласы, я обернулась — у костра стояли вернувшиеся из леса пираты. Пошли по рукам фляжки с водой; у многих выпивка уже кончилась, и, отпив, они вслух сожалели, что заклинаниями нельзя превратить воду в вино. Фенрис сидел в стороне ото всех и осматривал свой «Летендралис». Я изредка поглядывала в его сторону, раздумывая, а не составить ли ему компанию, пока Андерса удачно отвлекли его благодарные пациенты. Целитель пил с ними горлодёр и оживлённо делился байками из жизни беглых магов; видимо, Справедливость всё ещё отсутствовал, раз до сих пор не пресёк это веселье. Тяжело же духу далось моё возвращение! Или его тоже тоска по родному дому одолела? Как меня сейчас — невзирая на всю мою нелюбовь к особняку Амеллов, в этот миг мне хотелось запереться в своей уютной одинокой спальне и никого не видеть. Слишком уж много чужих вокруг. Создаваемый ими шум выводит меня из себя. Я не люблю общество. Одиночество тоже не люблю, но я к нему привыкла и научилась ценить его достоинства — когда никто ничего от тебя не требует, когда ты можешь заниматься всем, чего душа просит. Сейчас моя душа хотела одного: чтобы никого вокруг не было. Даже Фенриса. Всё. Дело сделано. Он теперь свободен и волен и дальше злиться на магов, один или вместе с Беллой. Демоны с ним, насильно мил не будешь… Ай! — кто-то укусил меня в шею, я отмахнулась, но мою руку грубо перехватила чья-то рука, а вторая подцепила локтем под горло, заставляя подняться на ноги и попятиться.

— Всем сидеть на месте! — раздался напряжённый голос квартмейстера над моей головой. — Если кто-нибудь дёрнется, я перережу горло и ей, и вам!
Отступив на несколько шагов, волоча при этом меня за собой, он прошептал мне на ухо:
— Если вздумаешь колдовать, я тебя убью. Так что молчи. Поняла? Ну давай, кивни, если поняла! — и он немного ослабил хватку на моём горле. Я осторожно кивнула, взглядом выискивая остальных. Все они сидели на прежних местах, но находились в таком же положении, что и я: над каждым стояло по пирату, держащему нож у их горла.
— Эта женщина — не та, за кого себя выдаёт! — крикнул О’Брайен в ответ на недоумённые возгласы остальных пиратов. — Это сирена! Она хитростью проникла на наш корабль и подстроила так, чтобы мы все попали в её логово. А ночью, когда мы заснём, она нас всех зачарует, и мы не сможем отсюда выбраться.
Я опешила. Всякое бывало, но за сирену меня ещё не принимали! Интересно, чего он хочет добиться, подобным способом «раскрывая» мою «тайну»?
— Она не сирена, Донал, — возразил Варрик. — Хотя вообще-то да: если она поманит пальчиком, то любой мужчина в Киркволле бросит всё и пойдёт за нею. Но это заклинание называется «слава, деньги и титул» и отношения к сиренам не имеет.
— Да? — запальчиво воскликнул квартмейстер. — А почему эти двое так и увиваются вокруг неё, ревнуя один к другому, почему вы четверо всё время слушаетесь её приказов? Даже капитан! И почему тогда я сам… — и он внезапно замолчал.
— До-о-онал, — протянула насмешливо Изабелла, приподнимая брови в удивлении. — Да ты, никак, влюбиться изволил?
— Она сирена и зачаровала меня! — голос квартмейстера звучит зло и напряжённо, рука сильнее сжимает моё горло — эдак я скоро задохнусь, но он не замечает этого, поглощённый своей речью: — И вас тоже зачаровала! Она должна умереть, и тогда чары спадут, и вы все увидите, что я прав!
— Она ведь лечила всех вас! Зачем сирене это делать? — Фенрис попытался воззвать к их разуму, но тщетно.
— Должно быть, для того, чтобы мужики раньше времени не кончились! — крикнул кто-то из пиратов, и они заржали.
— Не делай этого, О'Брайен! Она маг, и если ты убьешь её, то в её тело тотчас же вселится демон и убьёт нас всех! — торопливо проговорил Андерс.

…И сразу после этих слов я услышала хихиканье, вызвавшее озноб по коже. «Прими мою помощь, — прошептал вкрадчивый голос в моей голове. — Прими, и я помогу тебе избавиться от этого мужчины, а после ты получишь своего эльфа в полное владение… Прими меня…» Демоница. Легка на помине. «Пошла вон, тварь рогатая!» — мысленно шикнула я на неё. Без тебя справлюсь. Лишь бы никто не проговорился, что я Защитница. Вот будет позор, когда все узнают, что какой-то пират одолел Защитницу Киркволла…

— Тогда я вырежу ей язык, чтобы она не смогла своим пением ещё больше зачаровать нас, а после привяжу к ногам камень и утоплю в море! — заявил О’Брайен, приставляя лезвие ножа к моему рту. Порезал мне нижнюю губу. Слизнув кровь, я вслушалась в шёпот демона: «Он может убить тебя, неужели ты хочешь умереть так глупо? Давай, впусти меня, и я помогу тебе одолеть его…» Её слова заставили меня задуматься. А что, если этот придурок и вправду начнёт меня на части кромсать с перепуга? А если я начну сопротивляться, он прикажет убить остальных. Я не могу купить свою жизнь ценой их жизней. Уж лучше умереть самой. Но такая нелепая смерть… «Впусти», — умоляет демон, и мне впервые не хочется сходу отвергать её предложение. И я решаюсь.

Напоследок я обвожу взглядом их всех: Андерс, Варрик, Изабелла, Фенрис — они напряжённо смотрят на меня, не зная, что предпринять. Зато знаю я. И знаю, они не простят мне того, что я сейчас сделаю, и я хочу, чтобы в моей памяти они остались такими — не испытывающими ненависти ко мне. Кровь из порезанной губы стекает по подбородку, капает на грудь… Закрыв глаза, я призываю силу.