Злюка. История четвёртая: Карвер

Когда что-то начинало идти неправильно, и Терра не могла разобраться ни в себе, ни в других, она возвращалась домой. Раньше там ее ждала любящая семья: мама выставляла перед ней тарелку со своими знаменитыми пирожками и доставала старый застиранный платок, оттирая с лица дочери то кровь, то грязь, то слезы; отец гладил по голове и говорил, что она сильная; малышка Бет садилась рядом и, не зная, как правильно следует утешать старшую сестру, рассказывала о том, что соседский мальчишка дергает ее за косички; Карвер никогда не оставался рядом в такие минуты: честно говоря, все знали, что у них были напряженные отношения.

А теперь судьба на ней насмехалась — из всех Хоуков в живых остались только он и она.

Если бы рядом сейчас была Бетани — ее маленькая, хрупкая Бетти, погибшая в пути, то Терра бы, не стесняясь, разрыдалась. Но рядом был Карвер и только Карвер, потому она молча заедала свое волнение и непонимание домашним печеньем: Орана всегда чувствовала, когда ее госпожа захочет полакомиться. Впрочем, на самом деле Хоук всегда с удовольствием поглощала ее выпечку, несмотря ни на что.

— Все хорошо? — тихо поинтересовался Карвер, поднимая глаза от книги.

Он действительно изменился. Стал вдумчивым. Перерыл всю ее библиотеку, пролистал все книги, даже тщательно спрятанные талмуды по духовной и стихийной магии.

— Как обычно, — девушка безразлично пожала плечами.
— Значит, плохо?
— Честно говоря, просто отвратительно. Ох, и печенье закончилось! Ну что за жизнь?

Вечер уже давно превратился в ночь, и снаружи загремели своими доспехами патрулирующие стражники.

Терра бессильно опустила голову на руки. Почему-то вся тоска, отгоняемая на протяжении трех лет, нахлынула на нее именно сегодня: отсутствие семьи, жизни, не связанной с этим проклятым городом, вечные ссоры и недомолвки с Фенрисом — все это било наотмашь и буквально топило. Последнее, сколько бы она себя ни убеждала, ранило больнее всего — не оттого, что Хоук его безумно любила (в ее отношении была какая-то больная, неправильная любовь), но потому, что не могла смириться с его уходом. Фенрису требовалось время на раздумья и силы для освобождения от прошлого, а она просто не могла ждать. В итоге они балансировали на грани между дружбой и соперничеством.

— Кажется, я видел, куда Орана убрала остатки, — неуверенно, как раньше, предположил Карвер и отложил книгу в сторону.
— Ничего страшного. Есть много сладкого вредно. Переживу уж как-нибудь, — Хоук махнула рукой, чуть не сшибив на пол пустую тарелку от скрытой досады. — В конце концов, не маленькая уже.

На несколько минут повисло вязкое молчание. Терра, фыркнув, поднялась со стула, решив отыскать надежно спрятанную бутылку вина. Ее она намеренно унесла из подвала Фенриса под его же неодобрительным и откровенно злым взглядом — вино его бывший магистр выбирал отлично, — чтобы от огромных запасов, уничтожаемых с завидной регулярностью, осталось хоть что-то. Даже эта самая малость, которую даже не с кем было разделить: Мерриль, по ее собственному мнению, следовало употреблять алкоголь только по праздникам и в количестве пары капель, с Изабеллой отношения вообще не сложились, как и с Андерсом, а Варрик бы сам отобрал у нее эту несчастную бутылку, после продав ее какому-нибудь богатею за баснословную сумму. Напиваться же в одиночестве было не в привычках Хоук. Это бы могло грустно закончиться. Это бы точно закончилось плохо.

— Ты никогда не думала снова вернуться в Ферелден?

Тишина будто разлетелась по помещению острыми осколками.

— Нет. Некуда возвращаться.

Конечно, она думала. Строила планы. Даже иногда мечтала. Ей жилось лучше, счастливее, легче, когда девочка с фамилией Хоук была именно девочкой, а не аристократкой, убийцей и Защитницей. Надеждой всего города и непробиваемой стеной между Первым чародеем и рыцарем-командором. Впрочем, Лотеринга уже не существовало, и место, когда-то так называвшееся, никто не собирался обживать заново, а начинать все с чистого листа, опять, не было сил.

И Терра была уверена: именно Киркволл, каменный, специально запутанный, словно лабиринт, станет ее последним пристанищем и могилой. Может, ее даже некому будет похоронить, потому что все умрут раньше, сами по себе или из-за ее упрямства и ее целей. Это представлялось таким реальным, что иногда хотелось ворваться в «Висельник», собрать всех за одним столом, как обычно, и извиниться. За все. За всех. За себя.

— А в другую страну? В Неварру, Ривейн? — Карвер поморщился. — В Тевинтер?
— Я не собираюсь устраивать революцию, братишка, но и лезть прямо в лапы к храмовникам и Церкви не намерена. Мне… нам повезло, что в первый год мы смогли устроиться. Даже под крылом Миирана. Иначе бы… — женщина замолчала.

«А что иначе бы? Попала бы в Круг? Большая досада! — подумала она, поежившись и обхватив свои плечи руками. — Может, не попади я на Глубинные тропы, Карвер не заразился бы скверной. Вернулся бы в Киркволл, сам бы стал Защитником. Уберег бы маму…»

— Все было бы так же, — тихо сказал он. — Если не хуже.

Терра вздрогнула, подняв взгляд. И улыбнулась.

— А ты вырос. Стал сильным.
— Я всегда был сильным.
— Да ладно тебе! — отмахнулась она. — Кому ты рассказываешь! Кто до плача боялся лягушек?
— Если бы ты мне в детстве не подсунула с десяток в кровать, то так бы не было, — недовольно пробурчал Карвер. — Ты все равно невыносима. Злюка.
— Ах ты, мелкий засранец! Сейчас же подпалю волосы! — шутливо нахмурилась Хоук.
— Ты скорее сама себя сожжешь.
— Да ну! Наложу руну паралича и как обычные люди сделаю!

От того, что кто-то родной все же был рядом, существовал, стало легче. В конце концов, даже когда против нее обратится весь мир, у нее останется Карвер — младший брат, который шире ее в два раза в плечах, выше на голову и, пожалуй, немного умнее и добрее.

Терра вздохнула. А еще у нее останется Фенрис. Может, ему некуда будет пойти и не за кого будет бороться. Может, он сам так решит. Может, все случится как-то иначе. Но он останется — с ворчанием, с ссорами, с обидами, с непониманием станет идти рядом.

Может, это не будет любовью, как этого хотелось бы Варрику ради красного словца в своей истории или Мерриль из-за веры во все хорошее.

А может, именно ею и будет.