Кадр из Башни. Глава вторая. История денеримская. Жизнь в большом городе

Потратив три недели на игру в спортивное ориентирование и охоту на оборотней с лицензией от Затриана в лесу Бресилиан, а потом ещё полторы — на дорогу по ферелденской извечной распутице, мы всё-таки добрались до Денерима одновременно с осенью. Стояла пора, называемая бабьим летом, небо было ещё по-летнему насыщено красками, но листья на деревьях желтели. Мне на голову спланировал листочек с клёна. Алистер хотел просто смахнуть его с моей макушки, но я не дала ему этого сделать. Бережно держа листик за черешок, я покрутила золотистую прелесть между пальцев. Здорово же! Такой красивый цвет... Неужели все-все деревья скоро станут вот такими? Я недоверчиво спросила об этом у своих товарищей. Они странно между собой переглянулись и заверили меня, что совсем скоро тут всё будет жёлто-красным и шуршащим, выглядя при этом крайне удивлёнными. Но я не стала обижаться: они ведь не виноваты, что до этого я видела осень только из окошка тюрьмы Кинлок с первого этажа, а там не до пейзажей. Кажется, Лелиана догадалась об этом по моей грустной улыбке, потому что несколько стушевалась и посмотрела на меня виноватым взглядом, мол, прости, не сообразили сразу.
— Когда на обратном пути будем проезжать лес Бресилиан, отправимся за осенними букетами, — пообещала мне церковница, когда мы поотстали от наших спутников, увлечённо болтающих о рисунках на коже, этих, как их, татуировках, вот.
— Но разве осенью цветут цветы? — не поняла я, о чём она говорит, удивлённо моргнув. В чём смысл собирать увядшие растения? В этот момент я сама себе напомнила Стэна — вот бедолага, вокруг него творится какая-то странная ерунда, в которой смысл видят все, кроме него, и не понятно, то ли этот смысл есть, то ли его нет, а остальным просто кажется.
— Сама всё увидишь, — рассмеялась Лелиана и пожала мою руку, уходя вперёд. Я поднесла растопыренную ладонь к глазам, опять ничего не понимая. Ну сумасшедшая, что возьмёшь?
Правда, куда больше меня сейчас интересовал Денерим. Обнесённый огромными стенами, он довольно проворно засасывал в себя очередь беженцев, в замен издавая звуки и запахи. Я повела носом: пахло пирожками, которые усердно рекламировал кто-то голосистый, псиной, хотя, возможно, это виноват Мурзик, и морем. А уж какофонию шума и гама я и вовсе описать не берусь.
— Звуки большого города — просто бальзам на моё сердце, если честно, — блаженно сощурившись, как кот, увидевший большую жирную мышь, уже попавшуюся в мышеловку, признался Зевран.
— Да ведь ты только неделю как отсюда, — удивилась я. Сегодня мои спутники твёрдо решили поставить меня в тупик своей нелогичностью. Теперь остаётся только дождаться сольного номера Алистера.
— Ну, город мне определённо нравится больше. Тут уютнее. Да и работёнку посреди лесов не найдёшь, если честно, — таким же доверительным тоном отвечал мне Зевран, и я начала догадываться, что он просто надо мной издевается.
— Сейчас твоя работёнка — это я, — моё бурчание было не слишком разборчивым, но эльф всё понял.
— О да, тут ты права, — не стал отпираться он, улыбнулся самой милой улыбкой из всех, что я видела у него и вообще в жизни, и мне тут же захотелось немного подпортить ушастенькому личико. Не люблю смазливых. И прямоволосых. Кучерявые гораздо лучше. Я вздохнула, понимая, что теперь подкрасться сзади к Каллену и с диким гиканьем запрыгнуть ему на спину, как раз теребя кучеряшки под его сбивчивое бормотание и попытки снять меня, не прикасаясь руками, мне удастся ой как нескоро, если это вообще когда-нибудь случится. Я не раз выслушивала от товарок по спальне, что в моём возрасте надо прыгать на мужчин совершенно по-другому и в другом месте, но компания Каллена для этого как раз подходит. Подозреваю, что они говорили о чём-то нехорошем. Даже думать не хочу, о чём именно.
Вот и Зевран в разговорах с другими тоже вечно на что-то намекал, да так, что я уже забыла нормальный цвет ушей бедолаги Алистера. Шутит, конечно, но иногда это раздражает. Настолько, что я даже жалею, что не прибила его на месте. Почему не прибила, кстати? Жалко как-то стало... Да и успеется это всегда, а вот смерть назад не переиграешь. И безжалостно казнить уже поверженного противника, не порождение тьмы, бездушную тварь, а человека или эльфа, я не могу. Вот и живёт эта зараза ушастая, заставляя Алистера подскакивать при любом ночном шуме и опасаться теней — храмовник ему всё ещё не верит. А я верю. Хочу, во всяком случае.
От рассуждений насчёт надёжности Ворона меня отвлекло то, что мы наконец-то вошли в город. Дыханье Создателя... Я крутила головой, как заводная игрушка, пытаясь увидеть вокруг себя всё и сразу. Я никогда в жизни не видела столько народу, сколько оказалось на этой улице. Нет, всё-таки видела, в Остагаре, но там был военный лагерь. А здесь всё бурлило, крутилось, толкалось, торговало, спорило, зазывало и ещё много всего-всего-всего...
— Солона, сделай, пожалуйста, такое же лицо, как когда ты видишь Морриган, — одно упоминание о ведьме, оставшейся в лагере в паре часов пути отсюда, заставило меня полностью перекоситься. — Вот так хорошо, — кивнул Зевран. — А то у тебя уже третий раз пытаются кошель срезать, — я собралась скромно потупиться, но вместо этого покосилась на него с самым зверским видом, под одобряющий смех эльфа. Да уж, наверное, обчистить клушу с таким восторженным выражением лица сам Создатель велел. Но Денерим не перестал от этого выглядеть восхитительнее. Я никогда не была в большом городе и не собиралась ничего упустить из этого посещения.
В тайне я надеялась, что все человеческие постройки похожи на Башню Круга, хотя направляясь с Дунканом в Остагар, я увидела Лотеринг и пару деревенек помельче, которые уже пошатнули мою веру. Но от столицы Ферелдена я ждала чего-то большего. Ну, громада форта Драккон, возвышавшаяся надо всем, впечатление на меня произвела, как и королевский дворец. Интересно, мне когда-нибудь удастся туда попасть? А пока мы шли по узким улочкам, застроенными вперемешку каменными и деревянными домами. Они выглядели немного обшарпанными и грязноватыми, но производили уютное впечатление. Видимо, потому что здесь всё-таки жили, а не держались в заключении.
— Денерим... давненько я здесь не был, — Алистер тоже выглядел вполне довольным своим попаданием сюда. Не так, как я, конечно, но всё же.
— Я иногда скучаю по Вал Руайо, — вздохнула Лелиана. — Он, кстати, гораздо больше. И по ночам его освещают магические лампы.
— Как и я по Антиве, — ностальгически поддержал её Зевран. — Алый закат, вино и симпатичная жертва — что может быть лучше?
— Вы прекратите вытыкиваться или нет?! — зарычала я на них, угрожающе стискивая рукоять меча на поясе. Мои спутники сглотнули и послушно замолчали, прекрасно зная, что я обожаю свою новую игрушку и так норовлю пустить её в ход. Получив из эльфийского амулета знания их чародейского ордена, пусть даже его отрывки, я пришла в полный восторг — мне давно хотелось взять в руки клинок и порубать парочку порождений тьмы самым эпичным образом, но отсутствие должной подготовки мешало. Когда-то, когда Ирвинг не был ещё Первым Чародеем и даже, наверное, не планировал, магов Ферелдена тренировали в обращении с оружием, но это осталось в далёком прошлом. Однако Алистер и присоединившийся потом Зевран с ответственностью подошли к моей подготовке, разумно посчитав, что магия магией, а физическая форма и умение обращаться с оружием самой мне не помешают. Так что через месяц своих бреселианских приключений, я иногда чувствовала себя этаким отчаянным лесным рейнджером, стараясь это делать в тайне ото всех и когда меч не висит на бедре — сначала я им вечно цеплялась, и пришлось носить его на спине. Только сейчас, посовещавшись и торжественно пожав друг другу руки, храмовник и убийца доверили мне перевесить ножны на пояс, и это был ещё один повод радоваться жизни.

— Ты хочешь сказать, что в Орлее украшают волосы живыми птицами? — недоверчиво протянула я, болтая ногами на слишком высоком стуле. Когда Зевран, рвущийся доказать свою профпригодность, и сбагренный ему, чтобы не крутился под ногами, Алистер отправились на поиски брата Дженитиви, мне и Лелиане (подозреваю, что она осталась, чтобы за мной приглядывать) представилась уникальная возможность заняться совершенным ничегонеделанием. То, понимаешь, всё ходишь, с кем-то дерёшься, вечером ещё нужно поставить лагерь — и после всех этих махинаций я отрубалась быстрее, чем моя голова касалась подушки.
— Украшали, — поправила меня бард. — Сейчас-то это не в моде. Слушай, а как одеваются в Круге?
Вопрос для меня оказался столь внезапным, что я даже поперхнулась своим молоком. Устроив предварительный допрос, а вовсе не опрос, как они пытались это представить, мои товарищи выяснили, что ничего крепче кваса я не пила — и заказывать не разрешили, заявив, что, покуда мои питейные способности не будут выяснены, в общественных местах я ничего не употребляю. На всякий пожарный. Я не протестовала — не сильно-то и хотелось. Но, кажется, трактирщик сильно удивился, когда две взрослые девахи заказали ему молоко с мёдом. В «Покусанного дворянина» приходили всё-таки за другим...
— Как-как, — буркнула я, всё-таки прокашлявшись. — Через голову, как ещё-то... — Лелиана надулась, и я поторопилась объясниться. — Ну, видишь ли, через ноги мантию надевать слегка неудобно. А так — детей одевают во всякие брюки-юбки, когда ты начинаешь учиться магии на практике, тебе выдают ученическую робу, ну а потом, если пройдешь Истязания, мантию мага. Эх, — скорбно вздохнула я по своему безвременно сгинувшему экземпляру. Боюсь, что его не спасут даже инструкции из «Починки мантий», если бы она была у меня под рукой.
Вновь уткнуться в кружку мне помешали две вошедшие дамы, одетые в яркие шёлковые платья. Дворянки, видимо. Я провожала их взглядом, пока не почувствовала, что вот-вот сверну шею. Никогда раньше не видела таких нарядов. И выглядят красиво, и сидят ладно, не то, что ученическая мантия, которую тебе выдают ещё и с запасом, чтобы не шить каждый раз, как ты подрастёшь и округлишься, новую.
— Подожди, — Лелиана перехватила мой завидующий взгляд. — То есть, у тебя никогда не было платьев, туфелек и украшений? — я согласно закивала головой. Кажется, при этом у меня был несчастный вид, хотя я вовсе не собиралась давить ни на чью жалость. Просто... ну, они красивые. Платья. И дворянки в них, кстати, тоже.
— Это надо исправить, — хлопнула рукой по столешнице бард с самым решительным видом, больше подходящим полководцу перед штурмом крепости, чем одной подруге перед другой. Погодите, я назвала её подругой? — Идём, — прежде чем я разобралась, чего же я там подумала и кого как назвала, церковница схватила меня за руку и потащила к выходу, невзирая на мои слабые протесты — нельзя же вот так просто взять и тащить меня, куда вздумается!

Королевский район, где расположились особняки дворян, собственно дворец и форт Драккон, оказался и впрямь более впечатляющ, чем та часть Денерима, где я уже была. Каменные дома выглядели монументально и ухожено, мостовая была относительно новой и чистой, люди вокруг — одетыми гораздо богаче и опрятнее. В общем, глаза у меня разбегались, пытаясь одновременно рассмотреть симпатичные кружавчики на чьём-то воротнике и статуи мабари, украшавшие вход в особняк на противоположной стороне улицы. Лелиана шла вполне уверенно, кто знает, может, она уже здесь и была. Что именно мы ищем, бард мне не объяснила, только упрямо шла в нужном ей направлении, заставляя меня вприпрыжку догонять её. Ещё мне всё время казалось, что сейчас стража, зыркающая по сторонам с самым грозным видом, сейчас нас заметёт, потребует какие-нибудь документы, грамоты или ещё что-нибудь, а у меня с собой даже договоров Серой Стражи нет, хотя они отправят меня только прямиком на плаху. А если вдруг выяснится, что я маг... Доказывай потом храмовникам, что тебя правда-правда отпустили погулять. Разрешения покидать башню, которое передавалось во все епархии ордена, у меня не было, моего имени в «зелёном списке», разумеется, тоже... Мать моя женщина! Я суетливо подпрыгнула на месте и помчалась к церковнице, от которой опять умудрилась отстать. Зачем её потянуло к одному из этих патрулей? Заложить решила?!
— Не подскажите, как нам с подругой найти здесь магазин готовой одежды, — коронно хлопая глазками и моментально растапливая сердца грозных стражей правопорядка, спросила Лелиана милейшим голоском. Стражники по-идиотски заулыбались и тыкнули в направлении какой-то улочки, снабдив этот жест описаниями лавочки «господина Жан-Жака, он хоть и орлесианец, гад этакий, но шьёт знатно, прелестная госпожа». Бард благосклонно им кивнула и вновь потащила меня за руку, как маленькую девочку. Я обиженно надулась.
— Тебе что, не нравится, что мы идём к орлесианцу? — не так поняла мою гримасу рыженькая. Тут и впрямь не мудрено запутаться, слово «Орлей» в Ферелдене до сих пор работает лучше команды «фас» хоть для собак, хоть для людей.
— Нет, — отрезала я, принимая ещё более оскорблённый вид, мол, не трогайте меня в минуты моих возвышенных страданий, но надолго меня не хватило. — Хотя был у нас один кадр — тоже орлесианец, и не абы кто, а Первый чародей! — поучительно заявила я, высвобождая руку и наставительно поднимая палец.
— И что? — с любопытством спросила Лелиана.
— И ничё. Убили его, — лаконично сообщила я, глядя на барда суровым взглядом. Мол, у нас с орлесианцами в Башне разговор короткий! Она шумно сглотнула, глядя в мои глаза, требующие крови из чьей-нибудь картавящей глотки, и отвернулась с диким видом. Удовлетворённая местью, я захихикала.
Господин Жан-Жак оказался самым типичным орлесианцем, которого я когда-либо видела. Не то чтобы я их много видела, но представляла точно именно так. С напомаженными усами, волосами, прилизанными, чтобы скрыть лысинку, в костюме несуразно-яркой расцветки и акцентом.
— Доб’го пожаловать в салон месье Жан-Жака! — пафосно провозгласил его владелец, стоя посреди маленькой уютной гостиной, перед этим представившись и облобызав нам ручки. Лично я свою потом незаметно вытерла о доспех. — В самий лучший магазин готового платья во всём Дене’гиме! Вп’гочем, мы ‘габотаем и на заказ, только мало-мало, не заказывают, — с печалью поделился с нами Жан-Жак, и его усы так смешно обвисли, что я не удержалась и хихикнула. Лелиана строго одёрнула меня за юбку доспеха и вновь повернулась к хозяину салона, воспринявшему мою смешливость с самым стоическим видом. Он, кажется, привык.
— Мы с подругой хотели бы приобрести платья, — пока они там мило курлыкали, я раскачивалась на носках с самым непричастным и скучающим видом. У меня начинало возникать подозрение, что зря я вообще сюда пришла. Ну платья и платья, мантии ничуть не хуже, даже удобнее и полезнее, где-нибудь в Денериме найду, куплю и будет мне счастье, в самом-то деле...
— Ну конечно же ви п’гишли сюда за этим! — картинно всплеснул руками Жан-Жак. — Все сюда п’гиходят за этим, я обещаю, ви не ‘газоча’гуетесь! Вот ви, я вижу, фе’гелденка, а ваша под’гуга... — серые блёклые глазки орлесианца остановились на мне, до этого бегая от одной его посетительницы к другой. — Нездешний тип лица... Такие скули, такие челюсти, вздё’гнутый подбо’годок с п’гавильным п’гикусом — п’госто п’гелесть! — расчирикался он, пока я с ненавистью ощупывала указанный подбородок. Я-то его не любила — из-за него казалось, что я хожу, надменно вскинув голову, и все считали меня гордячкой из-за того, что я «заморская аристократка». И то, что я нахожусь в такой «недостойной» себя компании, считал своей обязанностью подчеркнуть практически каждый, особенно когда мы были подростками. Тогда-то я и сдружилась с Йованом. Малефикар он там или кто, но он, по крайней мере, никогда не резал мою мантию на ленточки.
— Я из Киркволла, — пришлось буркнуть мне, лишь бы только этот Жан-Жак заткнулся. Он удовлетворённо кивнул и убежал щебетать своим помощницам, чтобы всё подготовили, а нам предложил подождать пару минут, пока «эти ленивые ку’гици всё приготовят».
— Так ты кирквольчанка? — блеснула глазами Лелиана, хищно наклоняясь над маленьким столиком. Пока мы ожидали, нас усадили в глубокие плетёные кресла с пушистыми сидушечками, разделённые стеклянным столиком, а так же предложили чего-нибудь выпить, но бард только отмахнулась, и было уже поздно.
— Я родилась в Киркволле, — столь же безрадостным голосом ответила я, намекая, что между этими двумя понятиями есть большая разница.
— Тогда ты не полностью мне тогда представилась, — ревниво заявила церковница, делая один из тех видов, когда отказать ей в чём-нибудь было просто невозможно. — У тебя должна быть фамилия, — решительно заявила она обвинительным тоном.
— Амелл, — устало выдохнула я, мол, замучили вы все меня, слов нет. — Солона Амелл, к твоим услугам. Да, из тех самых Амеллов, которым двадцать пять лет назад от всей души не повезло, — с отвращением выплюнула я, когда Лелиана потрясённо округлила глаза.
Амеллы. Богатые киркволльские аристократы, глава которых без пяти минут Наместник. Огромное влияние, блистательные приёмы, длинная история и невероятные перспективы — это всё было про них. Пока в роду не появился ребёнок с магическим талантом.
Пожалуй, вот и всё, что я знаю о своей семье. И то, я прочитала это в какой-то книге, повествующей о знатных фамилиях Тедаса. Мне было три года, когда меня забрали в Круг, и по этой причине воспоминаний о тех днях у меня немного. Вот ярко освещённая зала, в которой танцуют и смеются ярко одетые люди — видимо, один из тех приёмов, которые когда-то устраивала наша семья. Вот ветер колышет белые кружевные занавески, а на подоконнике сидит большая красивая кукла — может, это была моя детская? Будучи подростком, я кляла свою ужасную память на лица — в моих воспоминаниях не было людей: ни матери, ни отца, ни других родственников, никого. На кого из них я похожа? И...
— Солона, — растормошила меня за руку Лелиана. — Прости, я не хотела... — в её глазах было столько сочувствия, что мне захотелось дать себе же пощёчину. Расклеилась тут, тебе мир спасать надо, а не сопли жевать, дура сентиментальная!
— П’гошу! — объявился на пороге Жан-Жак, замысловато складываясь в поклоне и приглашая нас в примерочную.
Стоило мне зайти в ярко освещенное помещение с рядами вешалок вдоль стен, как мои заботы улетучились, а глаза принялись разбегаться в разные стороны до тех пор, пока я как-то резко не увидела кончик своего носа. Бр-р. Я потрясла головой, проясняя сознание. Создатель милосердный! Вокруг меня висели десятки платьев всех цветов, фасонов и отделок, а рядом стояли полки с туфлями, висели рядами ремешки и перчатки и блестели на бархатных подушечках украшения. Кто-то подтолкнул меня в спину, выпихивая прямо на середину комнаты.
— У нас о’глейский се’гвис! — гордо заявил Жан-Жак, когда я попыталась протянуть лапку к одной из вешалочек. Я не поняла до конца, что это значит, но руки послушно убрала. За дело тут же взялись две вышколенные помощницы, быстро запихивая меня в платья, ожидая вердикта и вынимая обратно. Но я была в таком ауте, что за меня выговаривать пришлось Лелиане. Мне стало совершенно неловко — люди шили, старалась, а бард их разносила просто по кочкам, критикуя размер, цвет, фасон, криворуких швей, неудачное освещение и держателя салона. Тот воспринимал критику с самым цветущим видом, щебетал ещё больше, всё сильнее сбиваясь на орлейский акцент. До меня, наконец, дошло, что это в порядке вещей, и я с энтузиазмом включилась в процесс обсуждения.
— Ну куда ты жёлтое суёшь? Я в нём на цыплёнка похожа! И это убери — тут совершенно ужасный узор, видеть его не хочу! А тут ещё сверху что-нибудь полагается? — я, наклонив голову, уставилась на... О Создатель, на почти обнажённую грудь!
— Хорошее декольте, чем тебе не нравится? — оценивающе заметила Лелиана, и что-то в её взгляде мне не понравилось.
— Всем! — упрямо заявила я, уже упакованная в другое платье. — Ну и кто сочетает красный с зелёным?! Ну а в этом я и вовсе, как павлин!
— Праздничный наряд и должен быть ярким, чтобы тебя всем было видно, — разумно, с её точки зрения, пояснила бард. Я не была согласна, и примерка продолжалась.
Ещё час или два мы кричали, спорили, критиковали дурацкое влияние орлейской моды, гоняли меня туда-сюда вдоль примерочной, чтобы посмотреть, как сидят платье или туфли, придирчиво оценивали качество шитья — в общем, занимались теми вещами, что так радуют женское сердце. Наконец, мне позволили впихнуться обратно в доспехи — надо же, я уже успела к ним привыкнуть! — и настало время выбрать что-то, что я заберу с собой, изо всей той огромной кучи платьев, которые мне всё-таки подошли. Правда, вид Лелианы говорил о том, что она готова взять всё. Я ощупала кошелёк у себя на поясе.
— Одно платье, — тихо сказала я ей.
— Три, — взмолилась бард, вид у неё был такой, словно я намеревалась отобрать её любимых детей.
— Два, — упрямо отрезала я. — Или тебе придётся кидаться во врагов камнями, — с деньгами у нас никогда не было хорошо, не смотря на то, что я подвязалась на работу для Блэкстоунов и вообще старалась не упускать шансов заработать ещё пару золотых.
— Ладно, — покладисто согласилась рыженькая, и я заподозрила, что меня обвели вокруг пальца. Ну всё правильно, фигуры у нас оказались схожие, если верить Жан-Жаку (а ему можно было верить в таких вопросах), значит, кто ещё будет носить эти платья? Правильно. А из-за одного мы и подраться можем...
Почесав немного в затылке, я взяла жёлто-синее платье, так похожее на известный предмет одежды, и то, декольтированное. Вот пусть сама Лелиана его и носит, раз оно такое хорошее.
— Куда вам его доставить? — Жан-Жак светился ещё ярче, чем мои золотые в свете ламп. Только сейчас я сообразила, что они, по ходу, магические. Не хило живут денеримские держатели бутиков...
— В таверну «Покусанный дворянин», — по-дворянски небрежно бросила... я. Под эффектом произнесённой фразы, я заткнулась, но больше от меня ничего не требовалось. Орлесианец проводил нас, любезнейше раскланиваясь и прося обязательно заходить ещё, когда милые мы будем опять в Денериме, Лелиана что-то там говорила ему в ответ, а я молчала. С каких это пор я говорю, как знатная?

— Эм, мы ведь не заблудились, да? — неуверенно спросила у меня Лелиана, оглядываясь через плечо. Я опять брела сзади, мрачная и задумчивая, но ответить всё-таки соизволила:
— Заблудились, — решив срезать путь через задворки, мы наткнулись на каких-то бандитов, разогнали их пинками, но решили опять выбрести на главные улицы. Только при полном отсутствии планировки при застройке — это не так-то просто. Мы, кажется, перешли даже на другую сторону реки, хотя нам не надо было. В любом случае, район, в который нас занесло, благополучным не выглядел, утопая в грязи и запахе псины. Кроме того, чем дальше мы шли, тем укоризненнее становился мой взгляд — мол, меня обвиняете, а сами в трёх домах заблудились. Лелиана чувствовала моё злобное торжество и, когда мы проходили рядом со зданием, из которого слышались громкие голоса и чоканья кружек, сказала:
— Ты, в общем, здесь подожди, а я дорогу узнаю и назад приду, — бард смылась так быстро, что я даже ничего не успела сказать. Ну вот, пожалуйста: сначала мы боимся, что споткнусь или уколю пальчик, а потом бросаем меня посреди неблагополучного района рядом с таверной. Впрочем, старшие маги, когда я была помельче и вечно просилась на улицу, пугали меня людьми, которые будут предлагать мне алкоголь, наркотики и другие нехорошие вещи... Пойду хоть на них посмотрю. Думаю, для них это самое подходящее местечко.
Ух, ты! Да ведь это, наверное, самый настоящий притон! Народ внутри пил, орал пьяные песни, над чем-то ржал и выглядел крайне незаконопослушно. Впервые в жизни вижу бандитов в их естественных условиях обитания. Я больше их бью, если напрашиваются, а тут целая непуганая толпа. Отыскав свободный столик, я уселась и развесила уши под укоризненным взглядом местного трактирщика — мол, ну и куда ты пришла, кто тебя звал? Но я уже знала, что чем невиннее взгляд, тем больше мужчины спускают с рук женщине, а разве есть создание непорочнее, чем человек, проведший двадцать пять лет взаперти? Вот и сейчас на меня просто махнули рукой, предоставив мне полную свободу действий.
— Короче, он ей подсыпал той сонной дури, что у Воронов купил, а она возьми и окажись совсем наоборот — сногонной! Всю ночь скакали, а до цацок не добрался! Потом пытался набить рожу тому толкачу, да не нашёл, — делился кто-то у меня за спиной жизненной историей под ржач товарищей.
— Ну ещё бы — Вороны её для себя держат, — фыркнула я, знакомая с этими товарищами лично и из первых рук о них наслышанная. — Там производство дорогое: маковая роса, прострел закрытый, синявка белолистная... — я сообразила, что меня вообще-то не спрашивали и поспешно заткнулась.
— И? — голос за спиной звучал крайне заинтересовано.
— И, — недовольно буркнула я, оборачиваясь. — Дунуть, плюнуть и станцевать обнажённым в полночь на главной площади — так тебе Вороны все секреты и раскрыли, — мой пренебрежительный фырк был старательной пародией на тот же звук у Морриган. Это у неё лучше всего получается.
— А ты, бикса, чё, сечёшь в этом? — спросил меня всё тот же голос, а точнее, мужик с повязкой на глазу, которому он принадлежал. — Цепляйся к нам, чё одна сидишь или ждёшь кого?
— Жду, — честно призналась я. — Но время у меня есть, — и я с энтузиазмом пересела на выделенное мне место на скамье. Я немного волновалась, впишусь ли я в криминальную компанию и не буду ли выглядеть полной дурой, но если учитывать, как быстро вокруг меня собралась такая пёстрая толпа, как моя команда — я точно умею нравиться людям, эльфам и кунари.
Минут через двадцать я уже была знакома со всей компанией: амбалами Серым и Тузиком, первый из которых получил образование в Орлее, а второй уже лежал в отрубе под столом; братьями-ворами Мелким и Шкетом, которых я могла отличить только по тому, что Мелкому я нравилась, а Шкет вечно на меня крысился; денеримским авторитетом Одноглазым и его помощником Песком, который занимал позицию относительно меня ближе ко второму брату.
— Ну а ты чё? Срок где мотала? — спросил у меня Одноглазый, закинув руку мне на плечо.
— В тюрьме Кинлок, — важно кивнула я, откидываясь на стул и забрасывая ногу на ногу. Пусть знают, с кем говорят.
— Руки-ноги на месте, спинка, — рука авторитета попыталась проехать куда-то пониже, но я пнула его под столом в колено, как меня учила Лелиана. Одноглазый проникся и грабли убрал, — гладкая. Чё-то не верю...
— Да ведь тюрьма Кинлок — это ж Башня магиков, — наконец дошло до Серого, и блатные воззрилась на меня с уважением. Маг-отступник — это не просто так, тут нужна ловкость, изобретательность и скорость ног, чтобы вырваться с зоны.
— А ты крута... — признал Одноглазый, и я фыркнула — можно подумать, кто-то сомневался. — Ну, ты это, будут какие-то проблемы, ты нам свистни, у нас с храмовниками всё на мази...
— У меня на хвосте кое-кто посерьёзней храмовников сидит, — хмыкнула я.
— Это кто же? — задиристо спросил Шкет, видимо, думая, что я просто набиваю себе цену. Проблемы, посерьёзней храмовников у мага — это что-то из разряда фантастики.
— Да есть тут один авторитет... — я покачнулась на стуле, скривив лицо. — Архидемон у него погоняло. Регулярно засылает ко мне своих шестёрок, но мы с братвой всё быстро разруливаем, — гордо поведала я, и на меня снизошла благодать Создателя. Точно! Братва! Во, я теперь свой отряд только так называть и буду! Классное имечко— звучит и круто, и по-домашнему.
— Чё-то я про такого не слышал, — недоверчиво выпятил губу Песок, отрицательно покачивая головой.
— А совсем недавно на юге объявился, — пояснила я. — Беспредел там творит, людишек стращает, грабит награбленное...
— Погодь, ты щас про... — глаза моих собеседников изумлённо расширилсь, когда до них наконец-то дошло, о каком именно «авторитете» я им толкую. Эх, люблю рассказывать людям, что я Серый Страж, а потом наблюдать за их реакцией. Лица у них сразу такие чудные становятся... Потом либо уважать начинают, либо бояться, но удивляются все однозначно смешно. Если бы это было не так, я бы на каждом углу об этом не орала.
— Слышь, девка, серьёзные люди за базар отвечают, — угрожающе начал вставать Песок, не поверив в то, что я могу быть из этого ордена. А в чём дело-то, собственно говоря? Рожей, что ли, не вышла? Так у Алистера она ещё менее подходящая, они просто его не видели. Рядом с ним я — зверь!
— Сиди тихо, — цыкнул на него Одноглазый, разглядывая меня совершенно другим глазом. — Кто будет болтать, что он из Стражей, когда у него на хвосте Логейн сидит?
— То-то я думаю, что где-то её видел, — радостно заухмылялся Мелкий. — Хреновые у Логейна портретчики, вот что я скажу, — домушник презрительно сплюнул на пол. — На, сама посмотри, — он сунул мне в руки какую-то затасканную бумажку. Я её развернула и тихо охренела. — В жизни ты лучше, вот и не узнал, — тут же сообразил в чём дело догадливый вор.
На портрете была изображена... нет, это не могла быть я! Я же не такая страшная! И подбородок у меня вовсе не такой длинный и не такой задранный, и носик аккуратнее, и глаза... не, глаза вроде бы хорошо нарисовали, правильно. Даже закрасили голубым, хотя оттенок был не тот.
— А ну-ка, уважь братву, — Одноглазый сунул мне в руки кружку вырубившегося Тузика и щедро долил в неё темного пива с кислым запахом. — И не кривись, — приструнил он меня, заметив моё печальное выражение лица — я в жизни не пила ничего алкогольного, кроме валерьянки, вдруг со мной что-то случится? — Пацаны ж всю жизнь вспоминать будут, что с Серым Стражем пили!
— Внукам рассказывать буду! — со счастливыми слезами подтвердил Серый, и мне не осталось ничего другого, кроме как поднять кружку и чокнуться с радостной братвой. Как мало нужно людям для счастья...

— Не, братва, чё за беспредел? — возмущалась я, возлежа животом на плече Алистера. — Приходют тут, утаскивают, я ваще не поняла, кто тут главная?! — увы, мой праведный гнев, распространяемый на весь Денерим силой моего голоса, старательно не замечался товарищами, страдальчески морщившимися при каждом исковерканном слове.
— Зачем ты оставила её одну посреди бандитского притона?! — возмущённо зашипел на Лелиану Зевран. Он сам был далеко не святым, но, кажется, примкнул к той фракции, которая предпочитала меня держать подальше от определённого круга вещей, как то: таверны, бордели, рюмочные, игровые столы, сборища аристократов и церкви, потому что рядом с последними обязательно есть храмовники. Хотя их и в борделях немало, если верить остроухому. Не пойду в бордель.
— В самом деле, ты чем думала? — поддержал эльфа Алистер с самым суровым видом. Тоже мне великий оплот нравственности, тьфу на него.
— Да я ж не знала, — виновато заскулила бард, хлопая глазёнками, но сейчас это не спасало её от бурлящих праведным гневом мужчин. Нет, ну сколько можно!
— Ребя-а-ат, — попросилась я нормальным голосом, перестав копировать интонации Одноглазого. — Поставьте меня на землю, я сама-а-а пойду, — народ хором развернулся ко мне с подозрением во взглядах. — Я и успела, что сделать один глоток, ну настаивали люди, говорят, хотим выпить с Серым Стражем и всё тут. Зачем хороших человечков обижать, верно? — заискивающе посмотрела с холодного наплечника я. Если меня отсюда сейчас же не снимут, я подхвачу простуду кишок, пневмонию, цистит, аппендицит... Хотя нет, аппендицит это вроде бы из другой оперы. В любом случае, мне не понравится.
— Выглядит трезвой, — выдал наконец заключение эльф, всё ещё скептически на меня поглядывая.
— Уф-ф, — выдохнула я, понимая, что эту стену так просто не пробьёшь. — Вы хоть Дженитиви нашли?
— Нашли, — радостно закивали Зевран и Алистер, видимо, ожидая похвалы. Счас, разбежались! Сегодня они у меня в немилости! По крайней мере, пока я не встречусь со святым братом.
— Ну так поставьте меня на землю и идём! — возмущённо приказала я, и Страж спустил меня раньше, чем кто-либо сообразил, что сейчас происходит. А когда всё-таки дошло, то «братва» хором надулась за то, что я их провела. — Давайте-давайте, нечего мух на лету ловить! — я перепрыгнула через лужу у себя на пути. Ух, ты, здорово! А ещё можно и на одной ножке... Классная всё-таки штука, эти большие города — хочешь притоны, хочешь — салоны, хочешь — лужи или мостовые, вот только скорбные лица на моём пути остаются неизменными: «Солона, когда ты повзрослеешь?!»