Век Предательства. Часть 1. Минратоус

— Ты до сих пор пахнешь югом.
Женщина приподнялась на локте, рассматривая его в упор; шелковая ткань покрывала соскользнула, обнажая овал плеча и аккуратную грудь. Локон темных волос упал ей на глаза; она недовольно тряхнула головой, отбросила непослушные пряди. Свет луны мягко втекал сквозь решетчатое окно, серебристо-пепельным оттенял ее кожу.
В свои сорок семь лет магистресса Хараш все еще была ошеломительно красива.
Аларик знал, во что обходилась ей эта красота — о жертвоприношениях и кровавых ритуалах тевинтерских магов ходили легенды, и варвары пугали ими своих детей. Но сейчас все это не имело никакого значения: в конце концов, его клинок забрал не меньше жизней, его армии сметали целые поселения.
Какая к демонам разница, если эта женщина сейчас в его руках, в его постели?
— Прости, — без особого раскаяния отозвался Аларик, потянув ее к себе. Усмехнулся, чуть сощурился. — Зато на юге меньше дождей.
И меньше политиков.
Хараш была единственной причиной, по которой генерал соглашался возвращаться в нелюбимый им Минратоус. Здесь правил Архонт и магистры, это была их вотчина; казалось, даже вода здесь отдает магией.
Магией, золотом и кровью.
Аларик был воином, прирожденным полководцем и генералом до мозга костей, но что-то в воздухе Минратоуса всегда душило его, гнало оттуда куда подальше. Прочь от насмешливого взгляда Зазикеля, от холодного молчания Думата. Хоть бы и на юг, к варварам и эльфам, где никогда не прекращалась война.
На войне он хотя бы знал себе цену.

Хараш вывернулась из его рук, нахмурившись, провела пальцем по еще не до конца зажившему шраму на предплечье; Аларик чуть поморщился при воспоминаниях: стрела лучника-эльфа была отравлена, и только объединенные усилия двух магов-целителей спасли ему жизнь.
— Генерал должен командовать, а не сражаться, — глухо произнесла магистресса. — Зачем ты постоянно лезешь в битву? Или мне напомнить тебе, что ты не бессмертен?
Он перехватил ее запястье, улыбнулся уголком рта, неторопливо коснулся губами раскрытой ладони.
— Ты воскресишь меня.
— О Разикале!
Аларик отпустил ее, молча смотрел, как она нервно поднялась с кровати, отошла к окну, ничуть не стесняясь своей наготы. Замерла, пропитанная лунным светом, дерзкая, опасная и беспощадная к противникам женщина, с которой по некоторым слухам предпочитал не ссориться даже сам Архонт.
Женщина, которая боялась за его жизнь.
Генерал помедлил мгновение, потом встал следом, сдернул покрывало и шагнул к Хараш. Набросил легкую ткань ей на плечи, укутал, притянул к себе, и она поддалась, устало закрыла глаза, прислонилась спиной к его груди, откинула голову ему на плечо.
— Все в порядке, — тихо произнес Аларик. — Я вернулся, все в порядке.
Он знал, что единственный видел ее в моменты слабости, что никто больше не посмеет и предположить, что магистресса Хараш может оказаться бессильной. У нее, конечно же, были мужчины, пока он сражался на юге, и сам Аларик не брезговал телом рабынь — и они оба знали об этом, но все это не имело никакого значения.
Потому что генерал Аларик мог убивать во имя Империи и по приказу Архонта, но выживал он только ради Хараш.
— Ты не бессмертен, — словно в ответ его мыслям прошептали губы женщины. — Случайная стрела, случайный удар может все разрушить…
С неожиданной силой она вывернулась из его объятий, оказавшись к нему лицом. Аларик молча и беспрекословно позволил ей пробежаться кончиками пальцев по своему лицу, ключицам, спуститься к злополучному шраму.
— Но я сделаю тебя бессмертным, — глухо сообщила Хараш.

 
Она знала: за все есть своя цена.
Есть цена за жизнь и смерть, за верность и за предательство, за дружбу и за вражду, за обретенную силу и добытую власть. Магия не терпит ухищрений и попыток обмануть ее, обмен всегда должен быть честным — чем больше забираешь, тем больше отдаешь. А те, кто пытался нарушить негласный договор, давно отправились на растерзание демонам.
Магистресса хотела выменять бессмертие.
Опасная сделка.

Жизнь в Минратоусе кипела; Хараш только морщилась, выбирая обходные пути подальше от торговых площадей. Знать не приветствовала этот район, где жили ремесленники и торговцы, но порой без их услуг было не обойтись.
Ее телохранители — Кордак и Левре — двое безмолвных, быстрых и верных ей до последней капли крови воинов скользили рядом, сохраняя максимально допустимую дистанцию в три шага. Когда-то Хараш выкупила их из рабства, осужденных за преступление на верную мучительную гибель на галерах, и теперь могла с уверенностью сказать, что эти двое будут защищать ее до конца.
Верность в Тевинтере была редким товаром.
Улица стала уже, свернула направо. Женщина прибавила шаг, отрешенно скользя взглядом по вывескам лавок и мастерских. Та, куда она направлялась, находилась в самом конце, почти незаметная для незнающего человека. Владелец ее не выставлял напоказ ни ниток жемчуга, ни дорогой парчи, ни показательно острых, переливающихся под ярким солнцем Минратоуса кинжалов, и разве что скучающий прохожий захотел бы завернуть туда.
Но посвященные отлично знали, что мастер Санвил Гораф не нуждался в том, чтобы зазывать посетителей.
Побирушка, причитавшая на камнях, потянулась было к Хараш; магистресса раздраженно одернула тогу, подумав о том, что Архонту пора бы уже вымести шваль из города. К счастью, один из телохранителей, Левре, как-то незаметно переместился ближе, и нищенка, униженно сгорбившись, отползла обратно.
У Хараш не было на нее времени.

Перед непримечательной дверью женщина сделала знак охране дожидаться здесь: у мастера Горафа были свои правила, которые вынужденно принимали даже своенравные маги и члены Сената.
Нажать на ручку, приоткрыть створку, тенью скользнуть внутрь.
— Мастер Гораф?
В мастерской было жарко и душно; жар от кузницы поднимался и сюда, в приемную. Но Хараш была готова терпеть; она была готова вынести намного больше, тем более что ее заказ стоил любых испытаний.
— Монна. Вы удивительно точны.
Санвил Гораф неторопливо поднялся по щербатой лестнице, прикрыв за собой дверь подвала. Коренастый и приземистый, он едва доставал Хараш до подбородка, но магистресса не обманывала себя: в руках невзрачного кузнеца скрывалась сила, достаточная, чтобы завязать узлом стальной прут.
— У меня не так много времени, мастер, — глухо сообщила Хараш. — Полагаю, вы успели выполнить мою просьбу.
О том, во сколько ей обошлась эта просьба, она предпочла не вспоминать.
Гораф чуть наклонил голову, беззвучно фыркнул в усы, поманил ее к едва заметной двери в подсобку. Магистресса недовольно сощурилась — чтобы пройти, ей пришлось согнуться, дабы не удариться о притолоку, чувствуя на себе насмешливый взгляд кузнеца.
Но женщина снова промолчала.
— Я всегда выполняю свои заказы, монна, — суховато произнес Санвил, зажигая факелы у входа, чтобы осветить крошечное помещение.
И сдернул мешковатую ткань с подставки.

Хараш задержала дыхание, невольно зачарованная прекрасной работой. Шагнула ближе, не удержавшись, провела кончиком пальца по нагруднику — ей показалось, что сталь запела в ответ; это был сильверит, пропитанный лириумом, зачарованный лириумом, и именно поэтому магистресса терпела все выходки Горафа: только он умел ковать такие доспехи, против которых была бессильна вражеская сталь.
Заказ был выполнен идеально.
Слово пришло само — как будто воскресшая магия вспыхнула в ладони.
— Джаггернаут, — прошептала Хараш, восхищенно любуясь бликами огня на серебристой броне. — Доспехи Джаггернаута…
Это того стоило. Несомненно.
Усилием воли женщина заставила себя сфокусироваться на том, что ей еще предстояло сделать. Сделала шаг назад, обернулась к молчаливо ожидавшему Горафу. За свои услуги мастера-ремесленники всегда брали плату вперед, но подобная работа негласно требовала и дополнительного вознаграждения.
Хараш протянула раскрытую ладонь; небольшой амулет-капелька сверкнул в свете факелов и перекочевал в карман Санвила.
— Мои слуги заберут доспех, — негромко сообщила магистресса. — Мое уважение, мастер.
— Мое уважение, монна, — эхом отозвался Гораф.
Провожать ее никто не собирался.

 
Она выбрала себе в покровители Лусакана-Ночь, но этот ритуал требовал благословения Андорала и Тота. И владыка битвы, и владыка рабов взимали свои жертвы, а эта жертва должна была быть особенной.
Заплатить чужой кровью — легко. Заплатить своей — намного сложнее.
Сегодня Хараш была готова и на такую цену.
Слуги заканчивали последние приготовления у алтаря; магистресса собственноручно расчертила пентаграммы: такую задачу она не доверила бы никому. В кадильниках танцевало пламя — настоящее, живое, а не созданное магией: Тот принимал только подлинный огонь. Острые изогнутые кинжалы легли у алтаря — по обе стороны — для крови заклинателя.
Страшная древняя сила должна была сковать воедино сталь, лириум и кровь, чтобы никто и никогда уже не смог разбить эту связь.
Достойный подарок.

Дверь распахнулась за ее спиной; Хараш услышала легкий топот ног, обернулась, чуть нахмурилась.
— Тебе нельзя сюда, Танор.
Вбежавший в залу темноволосый мальчик замер, широко раскрытыми глазами глядя на почти готовый к ритуалу алтарь, но в его глазах не было страха, лишь любопытство. В шесть лет сын Хараш был достоин мужества своего отца.
Отца, который воевал где-то на юге и так не любил Минратоус.
Магистресса поднялась с колен, поправила багряную тогу. Слуги почтительно склонили головы, когда она прошла мимо, присела рядом с сыном.
— Танор?
— К нам прибыл мессер Делларн, — бодро оттарабанил мальчик, глядя на нее сияющими глазами. — У него «очень срочное сообщение для монны Хараш». Я бегаю быстрее, чем слуги, правда, я подумал, что раз это срочно…
Хараш только прохладно качнула головой.
— Передавать сообщения — задача низших и рабов, Танор. Не делай так больше, если нет надобности.
Мальчик потупился, опустил взгляд.
— Да, монна. Можно… Можно я останусь посмотреть?
— Не в этот раз, — магистресса распрямилась, махнула рукой слугам, чтобы заканчивали оставшиеся приготовления. — Это длинный ритуал, ты заскучаешь. Но я разрешу тебе присутствовать на следующем, обещаю. А сейчас вернемся в приемную, нехорошо заставлять гостя ждать.
Тем более, когда этот гость — магистр Делларн.
Нехорошее предчувствие холодной змеей свивалось в груди.
Хараш отпустила сына с телохранителями; она могла только предполагать, что случилось, если Делларн решил наведаться к ней в канун ночи. А ее ребенок все еще слишком мал, чтобы принимать участие в тевинтерских интригах.

Магистресса спустилась по витой лестнице, приветственно сложила руки на груди в знак уважения.
— Мессер.
— Моя монна, — Делларн развернулся ей навстречу, коротко поклонился. — Видеть вас честь для меня.
Чересчур стройный и гибкий для мужчины, он мог бы сойти за эльфа, и злые шепотки за спиной продолжали твердить, что его родословная не так уж чиста. Но для Хараш это не имело ровным счетом никакого значения: по совести оценив его незаурядный ум и интуицию, несколько лет назад она провела его через доступные ей ранги, сделав своим негласным протеже и помощником. Дальше Делларн пошел сам, с легкостью разбив тех, кто смел смеяться над ним прежде.
Но никогда не забывал ту, кто помогла ему сделать первый шаг.
— Сожалею, что оторвал вас от дел, моя монна, — он виновато развел руками. — Но эти новости не могут ждать. Ходят слухи, что Архонт недоволен генералом.
Выражение лица Хараш не изменилось, лишь следующий вдох получился чуть более судорожным, чем обычно.
Не нужно было уточнять, которого из генералов Делларн имеет в виду.
— Я этого не знала.
— Для Архонта не секрет ваша связь с мессером Алариком, — лаконично отозвался магистр. — Вас намеренно не поставили в известность. Что до… ммм… слухов, то Сенат считает генерала чересчур неуправляемым и своенравным. Немалую роль сыграло его последнее решение отозвать седьмой дивизион вопреки прямым приказам из Минратоуса.
Женщина раздраженно передернула плечами.
— Я знаю. Благородный глупец… Эта битва была бы самоубийственной для армии, он не стал посылать их на смерть.
Делларн остался неподвижен.
— Я ни в коей мере не отрицаю военных талантов мессера Аларика, он непревзойденный воин и полководец. Но…
— Но он ничего не смыслит в политике, — с суховатой горечью закончила Хараш.
Боги и бездна…
На секунду она задумалась, взвешивая перспективы.
Они хотят убрать его; что же, к этому все шло. И пока Аларик в Минратоусе, у Сената есть немало возможностей быстро провернуть все свои интрижки. Значит, надо было услать его подальше, туда, куда не дотянутся когти магистров, где еще не всеведущ даже взгляд Архонта. А потом… Потом она сумеет доказать всем, почему генерала Аларика стоит оставить в покое.
Нужно было просто выиграть время.
Почему, ну почему им всегда не хватало времени?
— Делларн, вы сможете подготовить приказы? — глухо спросила Хараш, поднимая взгляд на бесстрастного гостя. — Я отошлю дивизион Аларика обратно на юг к варварам Клейна, у меня есть подобные полномочия. Там они его не достанут… пока что.
Магистр молча наклонил голову.
— Разумеется, моя монна. В таком случае мне лучше поторопиться.
— Благодарю. Я не останусь в долгу, — тихо отозвалась женщина. — Вы знаете сами.
Делларн чуть улыбнулся ей уголком рта, подтянутый и собранный, вежливо поклонился в знак прощания и быстрым шагом вышел из приемной залы. Как бы там ни было, помогая ей, он мог быть уверен, что сам тоже никогда не останется в накладе.
Хараш стояла неподвижно, и лишь когда дверь закрылась за его спиной, на резком выдохе выплеснула ярость в клубок бурлящего пламени. Огненный шар пронесся к стене, расплескался золотыми искрами, оставив за собой уродливое обугленное пятно.
Злость, вскинувшаяся сейчас в сердце магистрессы, была такого же черного цвета.
Но ничего, ничего…
Предупреждение было получено вовремя, и сейчас у нее все еще есть время провести этих засидевшихся в своих башнях старых волков. Сегодня Аларик в Минратоусе, но завтра на закате его дивизион уже снимется с места, выступит обратно к землям хасиндов — а там пусть они попробуют достать его.
«Пусть попробуют, — думала Хараш, торопливо поднимаясь обратно в ритуальную залу. — Никто не отнимет его у меня. Никто и никогда».

Дрожащие в нетерпении ноты магии она ощутила, как только распахнула дверь. Слуги уже убрались из залы; звонкая тишина и яркие танцующие языки огней словно бы рванулись женщине навстречу, вплавились прямо в кровь, слились с ней в одно целое.
Знакомый зов застучал в висках; ее боги ждали.
На матово-черном алтаре лежал доспех Джаггернаута.
Хараш на миг замерла перед ним — сверкание брони слепило глаза, затем опустилась на колени — неторопливо и с достоинством; лишь слугам и плебеям можно унижаться, но все Древние презирают червей, ползающих в грязи. Даже Андорал, Владыка Рабов, учил лишь верности в служении, но не раболепию.
Магистресса знала, что отдача просто не позволит ей удержаться на ногах. Да и потом сам ритуал требовал… особого подхода.
Кинжалы — сверкающие лезвия — закреплены по обе стороны алтаря.
Она развела руки, запястья коснулись клинков. Острейшая сталь ответила холодом, чуть надрезала кожу. Хараш сощурилась, взывая к силе: сейчас, когда ее захлестнет Тень, главным будет не рассечь сухожилия из-за чересчур сильного нажима. Она не могла позволить себе тратить время на походы к целителям.
В конце концов, нужна была только кровь.
Тень уже дрожала рядом, застилала глаза пеленой; дробь предвкушения и азарта вечным пульсом-ритмом отдавалась в голове, просочилась в вены, настроило сердце на новый такт. Огонь в лампадах над алтарем словно ожил — потянулся к магистрессе; искры срывались и жадно просачивались под кожу.
Пора.

— Андорал, Владыка Смертных, к силам твоим взываю.
Лезвия клинков впились в плоть; боль пришла следом, но Хараш упрямо прикусила губу, отсекая от восприятия все лишнее. Тень бросилась на нее, жадно, неистово, подхватила, смяла, стремясь затянуть в свое вечное изменение, совсем рядом хрипло взвыли демоны Гнева. Завеса сочилась туманом, сливая воедино два мира.
Хараш простерла руки вперед, словно благословляя, и кровь густыми каплями пролилась на сверкающий доспех, растеклась по нагруднику, окрашивая алым сильверит.
А следом бросилась Тень.
Тень и кровь неразрывны.
И пела магия в Хараш, звеня смехом Андорала, пела кровь, багряным изысканным узором выплетая руны на броне, пела Тень, жадно лакая кровь и пропитывая собой — вечной защитой, вечной силой, вечной изменчивостью — сверкающий металл доспеха.
И демоны больше не будут страшны тому, в чьей стали они остались вмурованы и впаяны навеки — своею жадностью, древней силой и чужой волей. Гнев, Гордыня и Желание отныне не коснутся его владельца, и будет он неуязвим для Тени, ибо внесена плата — большая плата за право стать почти-бессмертным.
Хараш прикусила губу; новая боль чуть отрезвила. Голова кружилась, слабость начинала наполнять тело — надо было торопиться.
— Тот, Владыка Огня, к силам твоим взываю!..
Голос сорвался под конец, но огонь уже выплескивался из лампадок, словно обретший душу и жизнь. Огонь жадно лился вниз, на алтарь, рыжиной и золотом расплескивался по окровавленной броне, закаляя сильверит новой силой.
И пусть же ни стрела, ни клинок, ни молот не пробьют ее, прошедшую всепоглощающее горнило Тота; пусть в яростное пламя обратит сердце владельца и в пепел — тех, кто осмелится выступить против него.
Два дракона, два Древних Бога сплетали песни, творили бессмертие.
Плата была внесена.
Ритуал исполнен.

…Тупая усталость тяжестью налила мышцы; Хараш бессильно осела рядом с алтарем, жадно глотая горячий воздух. Опустошающая тишина заполнила сознание — так всегда бывало, когда резко отступала Тень, отсекая изменение. Последние язычки пламени угасли, словно захлебнувшись темнотой: Тот ушел, исполнив свою часть сделки.
Исчез и Андорал, но ощущение их присутствия все равно осталось, едва ощутимо дрожало в остывающем на мраморе алтаря доспехе.
Доспех Джаггернаута.
Теперь у него были все основания так называться.

 
Над Минратоусом занималась заря.
В казармах уже не спали; было объявлено срочное построение дивизионов Хива-Теш и Саар-То, и воины, бряцая оружием и вполголоса поминая недобрыми словами магистров, демонов и чьих-то матерей, торопливо приводили себя в боевую готовность и бежали на плац, где уже били копытами кони знаменосцев.
Их снова звала война.

Аларик с трудом заставил себя оторвать взгляд от серебристо-серой брони и взглянуть на замершую в нескольких шагах от него магистрессу. Голова шла кругом — на столе лежал по всем регламентам написанный приказ, доставленный ему полчаса назад, в котором содержались лаконичные и очень четкие указания собирать армию и отправляться к землям хасиндов как можно быстрее.
Приказ был подписан ее светлостью магистрессой Хараш.
— Я не понимаю, — чистосердечно признался Аларик. Раздраженно развел руками. — Что происходит?
Женщина — его женщина — лишь чуть отвернулась, кивнула на недавно доставленный из ее покоев доспех.
— Тебе нравится?
Он был безупречен.
— Нравится? — чуть сипло переспросил генерал. Не удержавшись, шагнул ближе, провел ладонью по нагруднику, и сильверит словно запел ему в ответ. — Это лучшая броня, которую мне доводилось видеть за свою жизнь… а я повидал немало. Откуда она?
К ней хотелось прикасаться. Ее хотелось надеть и никогда не снимать.
Аларик встряхнул головой, заставляя себя посмотреть на Хараш.
— Это мой подарок, — глухо произнесла магистресса. — Не спрашивай о методах, генерал, у меня свои пути. У нас осталось не так много времени… Я помогу тебе облачиться.
Этим занимались оруженосцы и слуги, но Аларик проглотил возражения. Молча скинул с плеч легкий плащ, оставшись в одном поддоспешнике, привычным, заученным за много лет движением поднял, продел через голову нагрудник, еще раз с удовольствием проведя большим пальцем по гладкому металлу.
Хараш встала рядом, сосредоточенно закрепляя ремни и связки.
Он только сейчас заметил, что сегодня она надела тонкие шелковые перчатки. Потянулся к ее рукам.
— Неудобно. Сними.
— Не стоит, — магистресса чуть качнула головой, кривовато усмехнулась. — Не самое приятное зрелище.
Огонь Тота не щадит ничего, а у нее не было времени вызвать целителя. Ее собственная сила — магия духа, а не созидания — увы, никак не могла помочь.
— Хараш…
— Слушай, — на миг их взгляды встретились, и Аларик заставил себя умолкнуть. Смотрел, не двигаясь, как магистресса опустилась рядом с ним на одно колено, закрепляя поножи. И глухо продолжила: — Тебе надо покинуть Минратоус. Архонт… Сенат недоволен и опять плетет козни, а здесь я не смогу тебя защитить. Тебе придется защищаться самому, Аларик. Все, что я могу сделать, — дать тебе право сражаться на своей территории.
«Своя территория». Ну что же, по сравнению с Минратоусом, земли хасиндов и впрямь можно было бы назвать своей территорией.
Генерал сухо усмехнулся, пряча горечь.
— Не странно ли это, что лишь на войне с варварами я могу почувствовать себя в безопасности, Хараш?
Она тяжело поднялась на ноги, уставшая, но несломленная; невесомо провела кончиками пальцев по его щеке.
— Это ненадолго, обещаю, — в голосе магистрессы прорезался металл, и Аларику на миг показалось, что сталь вздрогнула и эхом запела вслед. — Месяц, может, два, пока я разберусь с интригами Сената. Ты вполне можешь успеть разгромить Клейна и вернуться в Минратоус с победой… и тогда уже никто не посмеет поднять на тебя руку.
Победителей не судят. А победителей, которым боги подарили неуязвимость, не судят вообще никогда.
«Верь мне», — просили глаза Хараш, и Аларик верил.
Он тяжело наклонил голову, принимая из ее рук перевязь меча.
— Хорошо. Значит, через два месяца.
Она дрогнула на мгновение — сильная и гордая женщина, у которой опять отнимали любимого, — но тут же совладала с собой. В полшага оказалась рядом, и генерал не удержался, привлек ее к себе, жадно впился в губы. Рядом с закованным в броню воином магистресса казалась совсем невесомой и хрупкой, и Аларик невольно ощутил, как защемило в груди — хватит ли у нее сил?
Они не виделись полгода, провели вместе две ночи, вырванные у судьбы, и теперь ему вновь предстоит уехать.
Хватит ли у него сил?
— Похоже, мой сын вырастет без отца.
Хараш отвела взгляд, передернула плечами, зябко кутаясь в тогу.
— Он гордится тобой и считает честью произносить твое имя. И он не станет магом, Аларик, у него почти нет дара. Воспитывать его предстоит тебе, воспитывать как воина, под стать себе. Но он еще мал. У вас еще будет время.
Мужчина молча наклонил голову, аккуратно отведя рукой в латной перчатке упавшую на лицо магистрессы прядь волос. Еще пара минут…
— Иди, — Хараш отступила назад, первой разрывая объятия, упрямо сжала губы, пряча боль. — Иди, генерал. Трубят построение.
Аларик смотрел на нее, впитывая в себя ее облик, выжигая в пямяти — на два месяца разлуки, на всю оставшуюся жизнь. Жадно, до дрожи, до невозможности дышать — за эти пятнадцать лет он все еще не успел ею надышаться.
Медленно поклонился, скрестив руки на груди, как положено по уставу перед высшим командованием.
Хараш была для него и уставом, и командованием.
— Иди, — прошептали ее губы.
Это был приказ.

Магистресса смотрела из окна башни, как ему подводят коня, как он садится в седло, что-то отрывисто отвечает офицерам. И утреннее солнце мягко касается его брони, словно зажигая сильверитовый факел.
Как вскидываются стяги, багряно-серебристые стяги Империи, и чуть позади — штандарты Хива-Теш и Саар-То, дивизионов под командованием генерала Аларика.
Как герольды играют «на выход».
Два месяца — это не так и много на самом-то деле. Два месяца вполне возможно пережить. Тем более что у нее однозначно будет, чем заняться. И первое, что надо сделать, — придумать достоверное обоснование своему последнему приказу. Архонт будет недоволен, более чем недоволен, ее могут лишить полномочий… но все это лишь временные санкции; все же магистресса Хараш — слишком опасный соперник, чтобы кто-то рискнул навязывать ей открытую дуэль.
Два месяца вполне можно пережить.