Аве, Тевинтер! Глава 8. Предательство

Они встретились тайно.
Маферат отвел свою армию подальше от крепости Вейсхаупт обратно к Безмолвным Равнинам, перекрыв Имперский Тракт и фактически отрезав Минратоус от восточных земель. Там они и стояли уже около месяца, отлавливая редкие караваны контрабандистов и совершая набеги на ближайшие поселки и города.
И огрызаясь на постоянные мелкие атаки со стороны рассеявшихся по всем сторонам остатков Тевинтерских дивизионов, которые все еще не набрали достаточно сил, чтобы опять встретиться в единой решающей битве, а предпочитали быстрые налеты в стиле «ударил — отбежал».
Война затягивалась, и это было плохо для обеих сторон.

Алый плащ Маферата бился знаменем на ветру; на эту встречу оба пришли без какого-либо сопровождения, хотя маг, конечно же, чувствовал себя в более выигрышном положении по сравнению с воином. Как-никак чары паралича и оглушения всегда позволяют выгадать больше времени, а магия крови завершила бы дело.
Но сейчас они пришли не сражаться, а говорить.
— Ты же знаешь, что вам не победить, вождь, — негромко произнес Вигорт, отворачиваясь и складывая руки за спиной. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, и серые сумерки мягко ложились на иссушенную землю.
Маферат не шевельнулся.
— Я бы не был так уверен на твоем месте, маг. Наша армия все еще велика и намного больше всех сил Империи. Голод вскоре перекинется на столицу, и тогда Архонту и Сенату не удержать толпу. Они сами откроют нам ворота.
Магистр поморщился, передернул плечами. Никогда нельзя полагаться на преданность черни, но это правило работает в обе стороны.
— Война затягивается, — отозвался он. — Ты прав, скоро начнется голод. Но и у твоих людей не так много запасов. Сколько еще они будут готовы идти за тобой и умирать от болезней и вражеских мечей? Сколько еще они продержатся на одной лишь вере? Ты думаешь, она в них так же сильна, как и в твоей жене?
Аламмари сжал губы, вечерние тени острыми контрастами ложились на его строгое красивое лицо.
— Если ты пришел сюда, Вигорт, не опасаясь удара с моей стороны, то, думаю, ты уже знаешь мой ответ. Война затягивается, гибнут люди. И в результате обе стороны могут остаться в проигрыше.
Боевой маг чуть наклонил голову, соглашаясь. Осторожно произнес:
— Мы готовы идти на уступки со своей стороны. Ради мира.
— Да, — эхом откликнулся Маферат. — Ради мира. Я видел ваше… предложение. Оно меня устраивает. Но южные земли должны быть возвращены нам. Мы достаточно видели власть Империи. Теперь мы будем править сами. Тем не менее, отказываться от налаженных торговых путей не имеет смысла… А единая религия послужит мостом между нашими землями.

Вигорт смотрел на спокойного аламмари и видел не необразованного варвара, а вождя и будущего правителя, который действительно сумеет подчинить и обуздать эти дикие народы, который сможет убедить их в том, что Тевинтер не является врагом, с которым можно будет договориться о сотрудничестве.
А в дальнейшем кто знает, как сдвинутся чаши весов судьбы. Империя восстановит войско, а силы варваров истощатся… Но это будет потом.
— Какого демона ты вообще пошел за ней? — сам для себя неожиданно выдохнул Вигорт, не сводя глаз с Маферата. — Не говори мне, что ты действительно веришь во все эти сказки про Создателя, я же вижу, ты такой же, как мы, ты рассуждаешь, как мы!
Он надеялся, что это не прозвучит оскорблением, и не прогадал: вождь аламмари лишь коротко усмехнулся:
— Я ничего не потерял, магистр. А выиграю почти треть Империи.
И Вигорт — политик, боевой маг и истовый чистокровный тевинтерец — понимающе-уважительно наклонил голову и кончиками губ улыбнулся в ответ.
 
Они действительно были похожи. И, быть может, родись этот варвар где-нибудь в белой башне Минратоуса, они могли бы стать лучшими друзьями и заклятыми соперниками в битве за славу и влияние, потому что власть дается только лучшему, только самому достойному, а они оба считали себя лучшими и достойными.
И оба были по-своему правы.
Оставалось лишь одно «но», лишь одна преграда к цели, и это был последний роковой шаг, последняя черта невозврата.

Выждав паузу, Вигорт чуть повернулся, коротко взглянул на неподвижного Маферата. Слова должны были быть произнесены.
— Ты знаешь, что надо будет сделать.
На этот раз аламмари ответил не сразу, несколько минут молчал, бесстрастно разглядывая видневшийся вдали холмистый хребет. На спокойном лице не дрогнул ни один мускул, когда он наконец ровно произнес:
— Она моя жена.
Вигорт настойчиво качнул головой, едва ощутимо шагнул ближе.
— Иначе ничего не выйдет. Маферат, ты же должен сам это понимать: она словно символ, она словно солнце для этих людей, и пока она зовет их сражаться, мира не будет. А Пророчица Андрасте, невеста Создателя, никогда не согласится на мир с Империей.
Воин с силой провел широкой ладонью по лицу, передернул плечами. Алая ткань плаща теперь казалась окрашенной кровью.
Всего лишь иллюзия.
— Я знаю, — тяжело выдохнул он. — Знаю, Вигорт. Я пробовал говорить с ней, пробовал убеждать, даже умолять — это бесполезно. Что ей мои слова, если с ней говорит Создатель! Но она моя жена, я давал клятву защищать ее. А вы… Вы же убьете ее.
Это был не вопрос, а утверждение, слишком горькое, чтобы можно было лгать и спорить. И Вигорт не стал, только наклонил голову.
— У нас нет выбора.
— Нет выбора, — отрешенно повторил за ним Маферат. Помолчал еще несколько секунд, потом горько скривил губы. — Хорошо. Я согласен, я сделаю, как вы хотите. И если Создатель действительно существует, да спасет он ее душу…

Молчание повисло между ними — хмурое, тяжелое молчание, когда выбор уже сделан, и говорить вроде не о чем, а они — варвар и тевинтерец — все же оставались врагами, и только лишь прихоть судьбы схлестнула их вместе. Ненадолго, только чтобы остановить нисходящую лавину войны.
Но Вигорт все же не удержался, вскинул голову, взглянул на Маферата, уже в который раз пытаясь понять, что же происходит в душе у этого человека.
— Ты любишь ее, верно? По-настоящему любишь?
Аламмари тяжело усмехнулся, тяжело и безнадежно, скрестил руки на груди.
— Что тебе от моего ответа, маг? Не знаю, умеете ли вы любить в своей Империи, да и, в общем-то, разницы никакой нет… Все равно все обращается прахом. Бывает, что воин выбирает себе женщину, которую он хочет посадить рядом с собой на трон и подарить ей половину страны, но судьба делает так, что этой женщине достаточно лишь слова, чтобы весь мир — весь мир! — сам лег к ее ногам… Бывает и так, Вигорт. Я не знаю, назовешь ли ты это любовью.
И магистр промолчал, не зная, что ответить, закутался плотнее в темный походный плащ, будто бы ночь неожиданно показалась слишком холодной.
Словно в противовес обжигающему солнцу.
Любить и уничтожить — не это ли самая великая жертва, которую только можно принести ради своей цели? Но если цель достойна…
— Цель достойна, — вслух прошептал маг. Еще раз обернулся на неподвижного Маферата, чуть приподнял руку в жесте прощания. — Все идет так, как должно идти, вождь. Мне пора возвращаться в Минратоус… Я буду ждать вестей от тебя.
Воин кивнул, продолжая отрешенно смотреть куда-то на восток, словно пытаясь опять прочитать там какие-то неведомые ответы.
Чем сильнее костер, тем быстрее он прогорает.
 
Все это было слишком отрепетированной сценой, такой, что от лицемерия сводило зубы. Ложь началась еще тогда, когда небольшой отряд варваров под предводительством самого Маферата выехал прямо навстречу тысячному дивизиону Ва-Инар, поджидавшему их в засаде. Вся эта засада была распланирована и оговорена до мельчайших тонкостей, и само сражение должно было занять не более десяти минут.
Так и случилось.
Сигнал Вигорт увидел еще заранее, и едва кавалькада появилась за поворотом тракта, маги дивизиона ударили слаженным параличом и стихийными чарами, сбивая воинов с коней и заставляя их, крича от боли, рвать на себе охваченные неумолимым пламенем доспехи. Единственная сложность заключалась в том, чтобы не зацепить тех, кому нельзя было вредить, — Маферата и Андрасте, и Вигорт вместе с еще тремя целителями лично держал защиту против своих же чар.
Конечно, в таком месиве и хаосе, который охватил небольшой отряд, ничего нельзя было разглядеть.
— Довольно! — это голос Маферата. — Вигорт!
Маг встряхнул руками, сбрасывая пламя, дал отмашку солдатам дивизиона, мгновенно окружившим то, что осталось от отряда. Конь под Андрасте пал, придавив женщину, и воины, не церемонясь, вытащили ее, чуть стонущую от боли, и тут же сомкнули вокруг непроницаемый барьер щитов. На таком эскорте настоял сам магистр — на тот случай, если это все же одержимость, и демон решит проявить себя.
— В ставку к Архонту, — коротко приказал Вигорт командиру отряда, проводил воинов взглядом и торопливо повернулся к подошедшему Маферату. — Я старался, чтобы тебя не задели, но…
— Неважно, — поморщившись, оборвал его вождь. Обернулся, взглянул на корчившиеся обгорелые тела своих людей, тяжело вздохнул. — Не добивай их, не надо. Они в любом случае больше не будут угрозой.
Вигорт пожал плечами. Ему было абсолютно все равно. Разве что…
— Добить было бы милосерднее.
— Оставь, — устало выдохнул Маферат. — Пусть боги решают, кому жить, а кому умереть. Сегодня и так прольется много крови.
Много крови, да — сегодня мир искупается в крови; эти пара десятков человек только начало, только прелюдия к самой грандиозной жертве со времен Первого Мора, а настоящее представление развернется через несколько часов.
Арена ждет, арена требует игры и крови.

Один из воинов-аламмари, хрипя, приподнял голову, нечеловеческим усилием пытаясь дотянуться до копья. И его взгляд, обжигающий ледяной ненавистью, был сфокусирован на одном лишь Маферате.
Вигорт узнал его только через несколько пронзительно длинных секунд, и на миг желание расквитаться стало настолько сильным, что только рука вождя, тяжело опустившаяся ему на плечо, удержала его на месте.
Раненый, умирающий, до последнего своим телом защищавший Андрасте оказался тем самым варваром, что еще в первый день пребывания магистра во вражеском лагере вызвал его на смертельный поединок.
— Будь ты проклят, — выдохнул он, сплевывая кровью, — предатель…
Маферат выдержал его взгляд.
— Прощай, Гавард.
Потом резко убрал руку, сухо кивнул Вигорту, прихрамывая — видимо, даже щиты магистра не сумели полностью защитить от безумства чар, — взобрался на подведенную свежую лошадь. Вождь аламмари не мог терять времени, требовалось возвращаться к армии, пока все остальные не заподозрили неладного.
Каждому требовалось доиграть свою роль.

Вигорт молча проводил взглядом умчавшегося обратно на юг скакуна, встряхнулся, провел ладонью по лицу, с усилием вновь сосредотачиваясь на своих собственных насущных делах и заботах.
Коих тоже оставалось великое множество.
— Коня, — сухо приказал магистр. — Скорее.
Тянуть было нельзя: слишком велик был шанс, что, лишившись своей Пророчицы, варвары попытаются отбить ее силой, а везти пленницу в Минратоус означало вызвать новые волнения толпы. И поэтому Гессариан лично за несколько дней тайно прибыл в ставку у развилки реки Вирантиум.
А это означало, что после того, как Андрасте встретится и переговорит с Архонтом, надо будет разыграть последний акт драмы.
И этот самый акт требовал его присутствия.