Тридцать и только

«Висельник», люкс Варрика.

— Варрик, теперь ты должен мне уже двадцать золотых, — довольно усмехнулась Изабелла, открывая карты.
— Может, вместо денег возьмёшь эту цепочку? — из выреза рубашки гном вытащил массивную золотую цепь толщиной с его большой палец на руке. — Она неплохо будет смотреться на твоей шейке. Гораздо лучше, чем это ожерелье, которое ты, кстати, носишь уже больше года. Удивительное постоянство для женщины.
— Ну не только гномов тянет на всё блестящее. А это ожерелье мне дорого примерно так же, как тебе твоя Бьянка.
— Ривейни, ты ранила меня в самое сердце! — гном картинно прижал руку к левой стороне груди и трагично возвёл взгляд вверх. — Как ты могла сравнить благородный арбалет, имеющий имя и историю, с каким-то ошейником, пусть и из чистого золота?
— Варрик, — внезапно посерьёзнела пиратка, — это ты что, меня сейчас за свой проигрыш тактично сукой обозвал, предлагая «цепочку» в пару к «этому ошейнику»? — сузив глаза, Изабелла завела руку за спину, чтобы вытащить из ножен кинжал.
— Изабелла, — севшим голосом пробормотал ошарашенный Варрик, стараясь незаметно для неё достать засапожный нож, — я даже и не думал оскорбить тебя…
— Купился, купился! — рассмеялась пиратка, так и не коснувшаяся рукояти «Сердцееда». — Видел бы ты сейчас свою рожу, гном! И вообще, может, у этого «ошейника» тоже есть имя и история?
— Расскажешь? — расслабившийся Варрик заинтересованно подался вперёд, привычно нащупывая на поясе блокнот и перо с походной чернильницей.
— Только в обмен на историю о Бьянке, — усмехнулась Изабелла.
— Ривейни, — разочарованно простонал гном, понявший, что «сказ об ожерелье» ему не услышать никогда, — ты же знаешь, что это единственная история, которую я не могу рассказать.
— Да-да-да… «Тут замешана девушка, и я обещал ей не рассказывать…» — кажется, именно так ты сказал Мерриль, и вид у тебя при этом был такой возвышенно-одухотворённый, а тон такой сентиментальный, что я чуть не прослезилась.
— И, между прочим, я ни словом не солгал.
— Ну и я тоже могу тебе сказать, ни словом не солгав, что в моей истории замешан мужчина, и я обещала никому её не рассказывать. Но, если хочешь, можешь всем говорить, что ожерелье на моей шее не снимается из-за страшного проклятья, наложенного на меня его бывшим владельцем… Ну или что-нибудь в таком роде. Ты ж у нас писатель, вот и солги как-нибудь поправдоподобней.
— Пожалуй, история о проклятье будет пользоваться большим спросом, — отрешённо заметил Варрик, уже набрасывая в уме «Легенду о проклятом ожерелье». — Спасибо за идею, Ривейни.
— Это ж я. Люблю помогать, — подмигнув крепко задумавшемуся гному, Изабелла сгребла деньги и направилась к барной стойке — отмечать выигрыш.


«Висельник». Неделю спустя.

— Изабелла, а правда то, что Варрик рассказывает? — сострадательным голосом вопросила Мерриль, с жалостью глядя на шею пиратки.
— Что именно, Котёночек? — пробормотала та, оторвавшись от кружки пива. — Варрик много чего рассказывает.
— Ну… то, что твоё ожерелье не снимается в результате проклятья. Если это так, я могла бы попробовать снять проклятье при помощи магии крови, или…
— Ох, Котёночек! — рассмеялась Изабелла. — Варрик — это Варрик. Не всё то, что он говорит, нужно принимать за чистую монету. А эту идею ему подкинула я. Не говорить же гному, мужчине, что многих моих любовников до потери памяти возбуждает то, что я предстаю перед ними, одетая лишь в украшения.
— А что, это правда? — заинтересованно спросила Хоук, до того витавшая где-то в своих мыслях. Застенчиво покрасневшая Мерриль тоже с любопытством посмотрела на пиратку.
— А ты попробуй, — подмигнула Изабелла. — Ручаюсь, это освежит ваши с Андерсом отношения. Спорим?
— Нет-нет, верю тебе на слово, — просветлевшая лицом Мэриан чуть ли не вприпрыжку выбежала из таверны, сопровождаемая фырканьем сдерживающей хохот Изабеллы и недоумённым взглядом Мерриль.
— Куда это она? — удивилась магесса. — Мы же хотели сегодня в «Порочную добродетель» сыграть…
— С Блондинчиком мириться побежала, — просветила эльфийку Изабелла. — Они вчера опять поссорились из-за разницы в отношении к храмовникам…


Поместье Фенриса. День спустя.

— Иссабелла! — раздражённо прошипел сквозь зубы Фенрис, в очередной раз поцарапавшись об острый завиток на её ожерелье. — Почему ты никогда не снимаешь эту штуку? Я уже всю грудь разодрал о твоё ожерелье!
— Дорогой мой… — выдохнула пиратка, обвивая ногами отпрянувшего эльфа, тем самым побуждая его продолжать любить её, — я же не ворчу каждый раз, когда твои перчатки оставляют царапины на моих бёдрах…
— Но в постели-то я их снимаю! — возмутился Фенрис, продолжая удерживать на весу торс так, чтобы опять не оцарапаться.
— А я не хочу. Мне так нравится. Да и с застёжкой потом долго возиться. А вот если я сделаю так… — Изабелла выскользнула из-под любовника и, толкнув эльфа навзничь, оседлала его, — …то никаких проблем с ожерельем больше не будет…


«Висельник», номер Изабеллы.

— «Проклятья», «тайные любовники»… — бормотала Изабелла, сидя на кровати и рассматривая в маленькое зеркальце шею, проводя пальцами по линиям морщин, становившихся заметнее и глубже с каждым годом. — Какую только чушь не выдумаешь, лишь бы тебя считали моложе твоих тридцати семи лет…

Широкое золотое ожерелье лежало на кровати рядом с нею. Вздохнув, Изабелла отложила зеркальце и надела украшение. Она вновь посмотрелась в зеркало, поправила подвески на ожерелье и твёрдым голосом сказала своему отражению:
— Тридцать. И ни годом больше.