По справедливости

Способов свести счёты с жизнью существует превеликое множество. Повеситься, утопиться, перерезать вены, сброситься с высотного здания, а также более экзотичные, вроде: сказать Аришоку, что его Кун — дерьмо, дать пощёчину Мередит и заявить, что ты маг крови, провести в доме Фенриса лекцию о пользе рабовладельческого строя, пройтись голым по ночному Киркволлу, таща в руках пухлый кошель. Ну, и ещё около полусотни вариантов.

Андерс решил не выделываться и обойтись классикой. Бросаться вниз с высотного здания он не хотел: во-первых, боялся высоты, во-вторых, он может упасть на кого-нибудь, и трупа будет уже два, и в-третьих, он не хотел чтобы его тело после смерти напоминало плохо отбитый кусок мяса. Те же эстетические чувства заставили мага отказаться от утопления. Это долго: пока кончится весь воздух, пока ты будешь биться в конвульсиях, пытаясь вдохнуть воздух… А на выходе раздувшееся синее тело. Нет, это не подходит. Было бы прекрасно, окажись под рукой яд. Быстро, безболезненно и красиво в каком-то смысле. Но яда не было. А вылезать из Клоаки ради сбора необходимых трав… Нет, увольте.

Поэтому в задней комнате клиники Андерс неспешно ладил петлю, насвистывая весёлый мотивчик. На человека, твёрдо решившего покончить со всеми проблемами самым радикальным способом, он не походил. И на психа тоже не походил. Так что зайди кто-нибудь сейчас в комнату, служившую чародею и спальней, и кухней, и лабораторией, ни за чтобы не подумалось, что верёвка в руках мужчины предназначена для одноногой вдовы.

«Андерс! Это трусливо с твоей стороны! Ты не можешь так поступить! У тебя есть ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ!»

Громогласный голос Справедливости в голове, как обычно, отозвался нарастающей мигренью. В такие моменты, когда Андерс хотел одного, а Справедливость совершенно другого, парочка могла «поговорить» друг с другом. Обычно на повышенных тонах. Только в данный момент Андерс не был настроен на скандал. Он вообще не был ни на что настроен. Есть задача — найдено решение. Смысл выяснять, верное ли оно?

Вязать петлю чародей закончил. Подёргал, проверяя прочность, накинул на шею, примерился. Вроде всё нормально. Подтащил стул к балке посередине потолка комнаты, забрался, перекинул веревку, прочно завязывая узел.

«АНДЕРС! Остановись! Это безумие! Ты не можешь так поступить! Подумай об угнетённых магах!»

Подумал. Уже со счёту сбился, сколько раз он об этом думал. Собственно, с тех самых пор, как Справедливость поселился в его теле, Андерс только о магах и думал. И вот к чему привели эти мысли.

«ХОУК! Подумай о Хоук! Ты же её любишь! Что с ней будет, если ты умрёшь?!»
 
А вот это заставило Андерса вздрогнуть и выронить веревку. Выругавшись, маг подтянул петлю к себе, но сделал это медленно и очень неуверенно. Хоук…
— Ей будет лучше без меня. И без тебя, — со вздохом ответил чародей, продолжая своё занятие.
 
А Справедливость, почуяв слабое место в обороне, начал бить по нему со всей силы. И Андерс слушал, да что там — заслушивался. Оказалось, что даже духу Тени прекрасно видно, что они двое — идеальная пара, и прекрасней любви Андерса и Хоук ничего на свете не существует, и что один без другого всё равно что котёнок без хвоста. Нелепы и невозможны. Откуда в Справедливости взялось столько красноречия, Андерс примерно представлял. Но идти на поводу у духа не хотел. Он решил покончить с собой — он это сделает. И никакое враньё духа его не остановит. Петля затянула шею, чародей начал молиться Создателю, прося простить этот грех, и…

— Андерс! — истошный визг, сделавший бы честь любому крикуну, донёсся из помещения клиники. Женский крик, полный отчаяния с примесью надежды. Чародей прекрасно разбирался в таких криках: за несколько лет, проведённых в Клоаке, успел наслушаться.

Промелькнула мысль плюнуть на всё и завершить начатое. Да вот только Андерс не смог бы сделать это при всём своём желании. Помянув храмовников и их родителей, коими по какому-то странному стечению обстоятельств оказались кунари-гомосексуалисты, бывший Страж снял с шеи петлю и поспешил в клинику.

— Успокойся, Алая, — мужчина похлопал кричавшую женщину по плечу, мягко оттеснив её от стола.
Больной — точнее, больная — выглядела плохо. Дочь Алаи, Кристи, пятнадцать лет. Он лечил её от ветрянки в позапрошлом году и удалил аппендицит в этом.
— Гномы! — истерично выкрикнула Алая. — Хартия! Я говорила ей: не ходи одна! Не ходи!
Андерс кивнул. Вспоротый живот, порванная девственная плева, разбитое лицо и проломленный череп. Ублюдки из Хартии повеселились на славу. Просто удивительно, как девочка ещё жива.
— Спаси её, Андерс! Спаси! — умоляла Алая.
Легко сказать. Чародей осторожно срезал с Кристи одежду, отбрасывая окровавленную ткань в сторону. Плохо, очень плохо… Ещё минут пять, и девушка отправится на встречу с Создателем. Если, конечно, он, Андерс, ей не поможет.

Энергия заструилась по кончикам пальцев, вливаясь в тело Кристи. Свернувшаяся кровь, грязь, осколки костей медленно вышли из тела. Внутренние органы начали срастаться, дыхание Кристи стало глубоким и ровным, как у спящего человека. На лбу мага появились капельки пота, из носа тонкой струйкой потекла кровь, а руки начали мелко дрожать. И все же Андерс упорно вливал в девчушку магическую энергию, исцеляя, вырывая её из лап смерти.

— Всё, — маг покачнулся, но успел схватиться за край стола и устоять на ногах. — Сейчас… дам настойку. Несколько недель будешь ей давать и… увези её отсюда.
— Спасибо, спасибо, спасибо, — шептала женщина, гладя свою дочь по голове.
Мужчина рассеянно кивнул, вытащил несколько склянок из ящиков, вручил их Алае и выпроводил женщину. Нужно было закончить свои дела.

Вернувшись в заднюю комнату, чародей покосился на петлю. Да, он этого хотел, но прежде нужно разобраться с ещё кое-каким дельцем. Несколько бутылочек с лириумом, и Андерс полон сил. Ненадолго, правда, да и отходняк будет жестоким, но к тому моменту, как наступит расплата за насилие над собственным организмом, чародею будет на это глубоко плевать.

Справедливость внутри радостно взвыл. Справедливая месть, убийство подонков, защита обиженного и угнетённого. Это духу нравилось. Очень нравилось. Глаза мага полыхнули синим, и, подхватив посох, Андерс отправился в логово Хартии.


Внешние признаки одержимости духом проявлялись только тогда, когда разум Андерса пребывал в сознании и боролся за контроль над телом. По крайней мере, именно так происходило у них, но Справедливость не поручился бы за остальных магов, впустивших в своё тело духов.
В общем, тело Андерса, расхаживающее по задней комнате, Андерсом не было. Но и заподозрить мужчину в том, что он одержим, было невозможно. Андерс спал и проспит ещё минимум сутки. После исцеления ребёнка и истребления коротышек чародей исчерпал почти все свои силы. Так что у духа была возможность пользоваться телом по своему усмотрению.

Можно было пойти в Казематы и убить всех. Ну, храмовников. Магов трогать нельзя, они пострадавшая сторона. Но насколько бы дух ни был принципиальным, он понимал всю тщетность таких действий. И себя погубит, и Андерса подставит, и цели не достигнет. Нет, пока есть время, нужно потратить его на разумные и полезные действия.
 
А сейчас разумным и полезным было выведение Андерса из глубочайшей депрессии. Справедливость не мог дальше игнорировать настрой чародея. Если несколько лет назад в голове у Стража были отвлечённые мысли на тему «как же вы меня все достали», то теперь от мыслей маг перешёл к действиям. Решительным действиям. Справедливость это не устраивало. Нужно было срочно исправлять ситуацию.

Покопавшись в голове своего напарника, дух узнал что люди снимают стресс: а) гладя котят; б) хлеща вино в хорошей компании; в) проводя ночь с хорошенькой женщиной; г) насыпают чесоточного порошка в доспехи храмовников. Последний пункт Справедливость смутил. Зачем над ними издеваться, если проще и лучше убить? Но зацикливаться на этом дух не стал. Хватит и первых трёх пунктов. Он не разрешал чародею развлекаться по одной простой причине: не видел в этом смысла. За то время, что Андерс провёл бы в таверне, он может убить с десяток храмовников! Это важнее! Но сейчас дух решил опустить планку. Попробовать всё самому. Постараться понять Андерса и лучше его узнать, дать чародею надежду и мотивацию, заставить Стража сражаться за магов дальше, до победного конца!
Кивнув самому себе, Справедливость вышел из клиники, а затем из Клоаки. В памяти всплыли слова эльфийской чародейки крови. Про котят на рынке.
 
Вот только дух не учёл, что глубокой ночью ни один торговец не будет стоять за прилавком. Тем более торговец котятами. Но Справедливость это не смутило. К своей цели дух шёл упорней, чем Архидемон. Раз Андерсу нравятся котята, он достанет котят. Правда, познаний о том, где этих самых котят искать, у духа не было. Но и это его не смутило. Он просто поймает того, кто знает.

Знающие люди нашлись за поворотом от рынка Нижнего Города. Шайка каких-то людишек с ржавыми мечами, в худых кожаных доспехах и с очень злыми мордами. Четверо напротив, двое сзади и один лучник на лестнице, слева от Справедливости. Даже не смешно. Впрочем, духу и не было смешно. Он слабо представлял, что это вообще такое.

Никаких предложений в стиле «кошелёк или жизнь» не последовало. Так же, как и пафосных «сдохните, отребья!» Лучник выстрелил, Справедливость поднял руки.

— Мужик! Не убивай, мужик! — верещал единственный оставшийся в живых разбойник, шустро отползая от Справедливости.
— Я и не собирался, человек, — фыркнул дух. — Ты мне нужен.
— Э… Для чего? — отползать разбойник не перестал, но скорость замедлил.
— Мне нужно найти котят, — совершенно серьёзным тоном заявил Справедливость. — И ты мне в этом поможешь.
— Чего? — лицо мужчины исказила работа мыслей. Непривычная работа. — Шлюх, что ли?
— Нет! — поморщился Справедливость. — Котят. Это животное. Небольшое, с хвостом, пушистое. Ловит мышей. Только мне нужны детёныши. Понятно?
Разбойнику было понятно одно: парень перед ним был психом. Конкретным таким, самым настоящим психом. А с умалишёнными, как известно, не спорят.
— Э… Ну ладно. Давай поищем тебе котят. И ты меня отпустишь, да?
— Даю слово, человек!

Найти котят оказалось задачей не из простых. По большей части из-за того, что провожатый Справедливости не очень хорошо видел в темноте. И, как и дух, слабо представлял, где искать котят. Ну, то есть он понимал, что кошки бродят в городе повсюду и имеют свои гнёздышки, но где конкретно — не знал. Да и зачем ему? Но, видимо, удача была с разбойником. Через полчаса бессмысленных плутаний по Нижнему Городу дух и человек наткнулись на кошку, тащившую в пасти рыбу раза в три больше её самой. Видать, стащила.

Проследив за кошкой, презрительно косящейся на жалких людишек, Справедливость и разбойник добрели до водостока. Видимо, забитого чем-то, так как воды тут не было. Зато был небольшой навес, под ним какие-то тряпки, а на тряпках копошились пять пушистых комочков.
— Вот, — разбойник ткнул в котят пальцем. — В расчёте?
— Да, — кивнул Справедливость. — Но если я узнаю, что ты творил несправедливость, я тебя найду и отомщу!
— Да-да, — поднял руки мужчина. — В общем, удачи.

Почему-то котята не оценили желание Справедливости их погладить. Настороженно посмотрели, отпрыгнули назад и забились в угол, шипя и отмахиваясь от человеческой руки лапками. Но духа сие не смутило. Андерс был уверен, что гладить котят — прекрасно. Значит, Справедливость их погладит и согласится или не согласится с чародеем.
— Мяяяяяяууу!
Справедливость оглянулся на кошмарный звук, ожидая увидеть за спиной как минимум демона гнева. Но нет. Там обнаружилась кошка. Прыгнувшая на человека кошка.

Сожжённый до костей трупик кошки вонял не лучше, чем Клоака. Но сейчас Справедливость это не волновало. Больше его занимали глубокие и ужасно болящие царапины на лице. Хорошо хоть он успел закрыть глаза, иначе это хвостатое отродье их бы выцарапало. Рисковать дальше и всё-таки попробовать поймать котят Справедливость не стал. Что бы там не думал Андерс, кошки — ЗЛО! Не такое, как храмовники, но всё равно ЗЛО! Их следует уничтожить.
Они с чародеем займутся этим сразу же, как только избавят мир от храмовников.


Пункт «напиться в хорошей компании» нравился Справедливости куда больше, чем «погладить котенка». Дух надеялся, что весёлая компания не будет пытаться расцарапать ему лицо. То есть Андерсу, но сейчас-то боль испытывал дух, так что…

— Блондинчик! Каким ветром?
Дух повернул голову на голос. Гном. Андерсу он нравился, Справедливости — нет. Слишком легко и беззаботно относился к жизни. Насмехался над предназначением Андерса, шутил над духом и всячески пытался сбить чародея с пути истинного. Но… Но раз уж Справедливость решил понять, что Андерсу нравится в жизни, то следует идти до конца.
— Привет, — пытаясь подделать манеру разговора Андерса, сказал дух. — А я вот решил… э… расслабиться.
— О! Тебя мамочка отпустила, да? — гном пихнул духа в живот. — Эй, Справедливость, с чего такая щедрость?
— Это не щедрость! — не выдержал дух. — Это необходимость!
— Ого, у тебя отлично получается изображать этого зануду, Блондинчик, — ухмыльнулся коротышка. — Раз уж ты тут, пошли оттянемся. Тут недавно такая гномка поселилась…

Дальнейшее Справедливость запомнил смутно. Его притащили в комнату, усадили за стол. Откуда-то появилась Изабелла с ящиком вина и колодой карт. В руках духа очутился огромный кубок, который его практически силой заставили выпить. В голове зашумело, а перед глазами все поплыло и стало раскачиваться.

Появление эльфов — Мерриль и Фенриса — дух пропустил. Вот только что их здесь не было — и уже есть. С картами в руках.
— Не везет тебе сегодня, Андерс, — протянула Изабелла, рассматривая карты Справедливости. — Так что давай, пей.
Очередной кубок, очередной глоток, усиление шума…
 
В какой-то момент Справедливость понял, что сидит абсолютно голый, а его… то есть мантия Андерса накинута на плечи пирата.
— Два храмовника в прикуп, — задумчиво протянул гном.
— ХРАМОВНИКИ!
Справедливость уцепился за единственное слово, которое он понимал. Храмовники. Это просто, это понятно. Раз храмовник — должен сдохнуть. В руках чародея заплясали огненные шары.
 
На затылок обрушилось что-то тяжёлое. Видимо, бутылка, так как по плечам рассыпались тёмно-синие осколки. Сознание Справедливость не потерял, а вот ориентацию полностью. Упал на пол, пытаясь остановить крутящийся во все стороны мир и прогнать разноцветные круги перед глазами.

— Да уж… Блондинчику больше не наливаем, — констатировал гном. — А то его мамочка уж больно на мозги давит…
— А неплохая у него задница, — хмыкнула Изабелла. — Так и хочется намазать маслом и…
— А если я нацежу у него немного крови, это будет очень плохо? — пискнула Мерриль. — Мне просто интересно, как разница в полах и видах влияет на заклинания…
— Всех магов нужно убить, — заплетающимся языком поведал Фенрис. — Потому что… потому что! В общем, пока он не очнулся, нужно его… э…
— Убить? — подсказал гном.
— Лучше намазать маслом и…
— Вы же не будете всё это делать? Правда?
— Может, оттащить в Клоаку? Пусть проспится?

Единственное, что уяснил Справедливость, так это то, что отсюда нужно бежать. Быстро и далеко. Может, Андерс и разбирается в отношениях с этими странными личностями, а вот духу было страшно. Намажут маслом, оттащат в Клоаку, нацедят крови и убьют. И тогда прощай мечта о справедливом мире для магов!

— Да, Андерс! Да! Ползи! — Изабелла хлопнула в ладоши. — Двадцать марок на то, что сдуется у порога.
— Тридцать — не доползёт, — поддержал Фенрис.
— А у меня денег нет… — печально сказала Мерриль.
— Эх вы, друзья называется, — вздохнул Варрик. — Золотой на то, что выползет за порог. Давай, Блондинчик! Я в тебя верю!

Ошиблись все. Справедливость выполз за порог комнаты, поднялся на ноги, держась за косяк двери, и неверной походкой направился вперёд. Он помнил, что где-то там, на первом этаже, выход из этого страшного места.

— Эй! Эй, Блондинчик! А одежда? — крикнул вслед гном.
— Не отдам, — заявила Изабелла. — Это мой честный выигрыш.
— Я так и не понял, куда ты прятала запасных наместников… — задумчиво пробормотал эльф.
— О, если хочешь, я могу тебе показать…

Дальше дух не расслышал. Спустился на первый этаж, битком набитый людьми. Вопреки ожиданиям, гомон, смех, крики и прочие звуковые выражения эмоций не прекратились. Ну, мужик. Ну, голый. Вот если бы он на столе начал танцевать…
Но дух не стал танцевать, тем более на столе. Добрёл до двери и вышел на улицу, вдыхая прохладный предрассветный воздух. Шум в голове немного утих, но не исчез.
 
И Андерсу это нравится? Это же отвратительно! Хотя… может, компания попалась не очень хорошая? Дух задумался… Нет, чародей считал Варрика и Изабеллу отличными собутыльниками. Может, всё дело в эльфах? Они все испортили? А на самом деле плевать. Он был прав, что запрещал Андерсу напиваться. И впредь будет делать то же самое.


Единственной причиной того, что Справедливость не остановила стража и не оттащила в тюрьму, был предрассветный час. Ловцы удачи и чужих кошельков отправились на заслуженный отдых до следующей ночи, гуляки либо дошли до дома, либо свалились в канаву с перерезанным горлом, и их найдут днём, никуда не денутся. И стражники позволяли себе немного вздремнуть. Всё равно сейчас работы у них нет.
Вообще духу хотелось вернуться в Клоаку и отдать тело Андерсу. Пускай он разбирается со всем непонятным и странным. Но принципы были важнее. Остался последний пункт.
Может быть, если бы на улице обнаружилась хорошенькая женщина, Справедливости было бы проще. Но хорошенькие по улицам в пять утра не шастали. Сидели по домам. Так что дух отправился к той женщине, которую Андерс считал не просто хорошенькой, а прекрасной.

Подёргав за ручку двери, дух понял, что она заперта. Это проблемой не было. Заклинание огненного шара — и дверь влетела в дом. По частям.
— Какого хрена?! — Хоук появилась на балконе второго этажа в ночной рубашке, растрёпанная и с посохом в руках. — Андерс? — женщина недоумённо посмотрела на духа. — Ты чего… Ты почему голый?!
— О Создатель! — на балконе появилась мать Хоук. — Мариан! Что это такое?
— Мужчина. Голый. Мой друг, кстати говоря, — пожала плечами женщина. — Мам, нет! Только не в обморок! Иди к себе в комнату!
— Но… но… но… — заикалась пожилая женщина.
— Ничего, всё будет нормально. Иди в комнату, мамуль.
Женщина кивнула и шустро спряталась в своей комнате. Хоук скрестила руки на груди.
— Ну? Так что с тобой случилось, что ты в таком… э… виде?
 
Дух не ответил. Ему сегодняшний день стоял поперёк горла, и хотелось расправиться со всем как можно быстрее. Так что объяснять, да и вообще говорить с Хоук Справедливость не стал. В три прыжка преодолел лестницу и оказался рядом с Мариан.

Женщина округлила глаза, возмущённо вскрикнула, когда дух сгреб её в охапку, но сопротивляться не стала. Более того, обняла так, будто хотела задушить. Память Андерса услужливо подкидывала знания о том, что нужно делать с женщиной.
Прикусить мочку уха, дождаться вздоха и погладить по груди. Слегка отстраниться и рвануть ночнушку за лямки.
— Спальня! — рявкнула Хоук и запрыгнула на Справедливость.
 
До затуманенного разума духа не сразу дошло, чего от него требует женщина. А вот опыт Андерса подсказал. Обхватив чародейку за бёдра, Справедливость медленно пошагал в спальню. Толкнул дверь спиной и ввалился в комнату. В буквальном смысле. Женщина оказалась сверху.

Ломаными движениями сорвала с себя рубашку, впилась в губы духа и, помогая себя руками, направила естество Андерса в себя.
— Создатель, — шептала женщина. — Я уж думала, ты никогда… никогда не решишься!
Хоук скакала на нём, крутила бёдрами, стонала и ругалась. И, в отличие от котят, выпивки и весёлой компании, духу это нравилось. Его не царапали, не заставляли пить вино и не били по голове. И ему было приятно.

Справедливость зарычал, обхватив Хоук за талию. И он запрещал Андерсу этим заниматься?! Великая Тень, бедный Андерс!
Женщина задрожала, выгнула спину и, выкрикнув имя чародея, обмякла. Справедливость и сам почувствовал, будто… что-то внутри взорвалось. Это было так, если бы дух вернулся в Тень. Божественно, сказочно, невероятно!
— На постель, — скомандовала Хоук, поднимаясь на ноги. Дух не возражал.


Андерс очнулся от ломоты во всём теле. Да уж… Нужно было передохнуть, прежде чем идти убивать гномов из Хартии.
Мужчина распахнул глаза. Стоп. Над головой был не потолок клиники в Клоаке. Нет. Наверху был балдахин. Красный, тяжёлый балдахин… Где-то он такое уже видел.

— Это было… великолепно.
Хоук?!
— Э…
— Я не знаю, что случилось, Андерс, но я рада, что это случилось, — женщина медленно поцеловала его в губы. — А я уж подумала, что ты окончательно свихнулся, когда заявился голым ко мне домой.
— Голым? — маг лихорадочно пытался вспомнить, что случилось вчера, как он здесь оказался и почему так болит лицо.
— Абсолютно, — кивнула чародейка. — Мама долго будет это припоминать. Кстати, где ты так поцарапался? — Хоук провела указательным пальцем по щеке. — Похоже… на кошачьи царапины.
— Царапины? Кошачьи? Мама?
— Да что с тобой?

Андерс вырвался из объятий Хоук, завернулся в одеяло и окинул взглядом комнату. Одежды нигде не было. Если не считать разорванную ночную рубашку у камина. В голове о событиях… Андерс посмотрел в окно. Вечер. В общем, временной промежуток с того момента, как он завалился спать в Клоаке, и до нынешней секунды был покрыт мраком беспамятства. Что, демон всех задери, произошло?!

— Андерс? — голос Хоук был наполнен тревогой. — Ты в порядке?
— Я… Мариан, прости, я ничего не помню. Вообще ничего.
— Вот только не говори, что прошлая ночь… точнее, утро ничего не значило, — Мариан поднялась на кровати, абсолютно голая, с синяками на бёдрах, с засосами на шее, растрёпанными волосами… Андерс поспешно отвёл глаза.
— Создатель видит, Мариан, я мечтал проснуться рядом с тобой с того момента, как тебя встретил, но… Но я ничего не помню!
— Ну… — женщина спрыгнула на пол, загнав чародея в угол, и выдернула у него из рук одеяло. — От тебя вчера несло вином, и ты был абсолютно голым. Подозреваю, что ночь ты провел за парой десятков бутылок вина. Может, поэтому ничего не помнишь?
— Может… — рискнул согласиться чародей, стараясь не опускать глаза вниз, на грудь Хоук.
— Ну так вот, — кивнула чародейка, прижавшись к Андерсу, — мне плевать, какая муха тебя укусила, но я ей безумно благодарна, — Хоук погладила мужчину по плечам и внезапно ухватила за волосы, оттянув голову назад. — И если ты сейчас скажешь, что не хочешь меня ранить и прочее бла-бла-бла, я сама тебя убью, понял?
— Справедливость… — заикнулся чародей, но осёкся. Мысли духа были положительными. Более того, Справедливость возражал против того, чтобы уйти. Да что вчера было?!
— Можешь ему передать, что мне на него плевать, — улыбнулась Мариан и поцеловала Андерса.
Чародей обнял женщину. Справедливость не возражает, Хоук не возражает. И чем он хуже этих двоих?